Шрифт:
Еще до нашего отплытия наш корабль называли «кораблем-загадкой», и я вскоре убедился, что не зря. Начало нашего плавания было достаточно обычным. Мы отошли немного вглубь Северного моря и раза два забросили наши тралы, но, поскольку средняя глубина здесь немногим более шестидесяти футов, а мы специально оснащены для глубоководной работы, это показалось довольно-таки пустой тратой времени. Так или иначе, кроме известных видов рыбы, налима, кальмаров, медуз и некоторых терригенных донных отложений обычной аллювиальной глины и ила, мы не нашли ничего, о чем стоило бы писать в письме домой. Затем мы обогнули Шотландию, прошли вблизи Фарерских островов и вышли к гряде островов Вайвилля-Томпсона, где нам повезло больше. Оттуда мы проделали путь на юг, к нашему району плавания, который находится между побережьем Африки и этими островами. Одной безлунной ночью мы чуть не сели на мель у Фуэртевентуры, но, кроме этого, никаких иных происшествий на нашем пути не было.
В течение этих первых недель плавания я пытался завязать дружбу с Маракотом, но это оказалось задачей очень непростой. Прежде всего, он самый отрешенный и рассеянный человек в мире. Ты, наверно, помнишь свою улыбку при виде того, как он протягивает пенни мальчику-лифтеру, думая, что заходит в трамвай, а не в лифт. Половину времени своего бодрствования он погружен в свои мысли, причем настолько, что, похоже, едва отдает себе отчет в том, где находится или что делает. Затем – и это во-вторых, – он скрытен до крайности. Он постоянно работает над документами и графиками, которые быстро перемешивает и убирает со стола, когда я, бывает, случайно захожу в каюту. У меня сложилось твердое убеждение, что у этого человека есть какой-то тайный замысел, но до тех пор, пока мы не причалим к какому-нибудь порту, он его не раскроет. Такое впечатление сложилось у меня, и я вижу, что и Билл Скенлен придерживается того же мнения.
– А скажите, мистер Хедли, – обратился он ко мне однажды вечером, когда я сидел в лаборатории и проверял на соленость пробы воды, добытые в результате наших гидрографических исследований, – какое ваше мнение, что у этого человека на уме? Как вы считаете, что он намерен делать?
– Думаю, – ответил я, – мы сделаем то же, что сделали и «Челленджер», и дюжина других исследовательских кораблей до нас: добавим еще несколько видов рыб к уже имеющемуся списку, и нанесем еще несколько надписей на батиметрическую карту морского дна.
– Ничего подобного! – сказал он. – Если вы на самом деле так думаете, подумайте еще раз. Прежде всего, скажите, для чего я здесь?
– Ну, на случай, если что-то поломается в механике, – предположил я.
– Механика тут ни при чем! Бортовая механика находится в ведении Макларена, шотландского инженера. Нет, сэр, не для того ребята из «Меррибэнк» согласились отпустить своего лучшего специалиста, чтобы следить за работой паровой донки. Если я получаю пятьдесят баксов в неделю, то это неспроста. Пойдемте, я покажу вам что-то…
Он достал ключ из кармана и открыл им какую-то дверь в конце лаборатории; мы спустились по сходному трапу в какую-то секцию трюма, очищенную по всей ширине от груза, кроме четырех больших блестящих предметов, наполовину проглядывающих из-под соломы, которой были заполнены огромные упаковочные ящики с ними. Это были плоские листы из стали с множеством болтов и заклепок вдоль кромок. Каждый лист был площадью около десяти квадратных футов и толщиной полтора дюйма с круглой дырой диаметром восемнадцать дюймов посередине.
– Что это, черт побери? – спросил я.
На лице Билла Скенлена, и без того странном (лицо у него – всегда нечто среднее между лицом водевильного комика и профессионального боксера), изобразилась ухмылка при виде моего удивления.
– Вот оно, мое детище, сэр, – сообщил он. – Да, мистер Хедли, это и есть то, ради чего я здесь. У этой штуковины стальное дно. Оно – вон в том большом ящике. Потом крышка, немного выпуклая, и большое кольцо для цепи или веревки. Теперь посмотрите сюда, на днище корабля».
Там была квадратная деревянная платформа с торчащими по углам болтами, из чего было ясно, что она съемная.
– Это двойное дно, – сказал Скенлен. – Одно из двух: или этот парень просто сумасшедший, или у него на уме что-то еще, чего мы не знаем, но, если я правильно читаю его мысли, он хочет построить что-то типа каюты (окна хранятся здесь) и спустить ее под корабль через днище. У него здесь есть электрические прожекторы, и я считаю, что он планирует светить ими через эти круглые отверстия и наблюдать за тем, что происходит вокруг.
– Для этого он вполне мог вставить в днище оконное стекло, как у лодок на острове Каталина, если это все, что было у него на уме, – сказал я.
– Хм, а вообще, может, вы и правы, – сказал Билл Скенлен, почесав затылок. – Просто мне все это кажется очень странным и непонятным. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что меня отправили сюда выполнять его распоряжения и делать все, что в моих силах, чтобы помогать ему с этой чертовой штуковиной. Пока еще он не сказал мне о ней ни слова, и я тоже молчал, но с этих пор я начну активно собирать информацию, и я твердо намерен узнать все, что только можно о ней узнать, даже если на это потребуется много времени.