Из письма: «Здравствуйте, многоуважаемая Наталья Ивановна. Я все время читаю Ваши книги и очень их люблю. У меня произошла беда, и мне даже некому рассказать о случившемся. Очень прошу Вас, хотя бы выслушайте меня, и, возможно, Вы пожалеете меня и поможете мне.

Нас у мамы девять детей. Мы никогда не дружили, жили плохо: ругались, дрались. Да и мать на нас все время кричала и била нас. Ничем от нее не отличался и отец. Мы боялись родителей и не любили их. Возможно, мать отыгрывалась на нас за зверства отца, я не знаю.

Вышла замуж я рано и быстро забеременела. В это же время мать заболела раком. Когда она сообщила мне эту новость, я не могу сказать, что сильно расстроилась, хотя чисто по-человечески мне и было жаль ее, но это не была жалость дочери к матери. Я жалела ее как постороннюю женщину. Потом она стала мне говорить: «Скорей бы ты родила. Я подлечиться хочу». На все мои вопросы, а не навредит ли это ребенку, она отвечала, что я себе еще нарожаю, а другой матери у меня уже не будет.

Вскоре я родила дочь, и моя мать в течение сорока дней купала младенца. Потом она обливалась той же водой, в которой купала мою доченьку, и читала какие-то странные заговоры.

Через сорок дней моя мать пошла на поправку и даже избавилась от седины, а моя доченька умерла – сгорела как свечечка. Горю моему не было предела, я плакала целыми днями и однажды спросила мать, как же она могла так поступить с невинным ребенком! Но мать тогда сильно ударила меня и крикнула: «Заткнись, я вас, неблагодарных, родила, я на вас всю жизнь положила и теперь еще пожить хочу. На чужих людях полечиться нельзя, только на кровном родственнике, а ты еще десятерых нарожаешь».

Теперь я боюсь, что она и следующего моего ребенка принесет в жертву, только чтобы продлить собственную жизнь.

Мужу я ничего сказать не могу: знаю, он убьет и меня и ее, и никто его за это не осудит.

Наталья Ивановна, умоляю, скажите, как отчитать человека от сведенной на него болезни.»

Чтобы снять с человека сведенную болезнь, дождитесь, когда больной сядет обедать. Возьмите понемногу от каждого блюда, которое будет есть больной, и отлейте немного от каждого напитка. Все это поместите в одну посуду, например в банку с крышкой, и отнесите ее на безлюдный перекресток. Такой перекресток можно найти в лесу (дорожки на нем зарастают и бывают еле видны из-за травы). На этом перекрестке следует оставить еду и сказать:

Хворь и беда, вот тебе еда,

С рабы Божьей (имя) сойди,

На этот дорожный крест приди.

Ешь, пей, гуляй,

А рабу Божью (имя) забывай.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Аминь.

А кто на рабу Божью (имя) эту хворь садил,

Тот бы сам от этой едьбы откусил и проглотил.

Ключ. Замок. Язык. Аминь. Аминь. Аминь.

Уходите с перекрестка, не оглядываясь и не останавливаясь. Дома опустите крест больного в святую воду и скажите:

Крест-креститель – красота церковная,

Крест вселенный – дьяволу устрашение,

Для храма Божьего украшение,

А для Божьей рабы (имя) от порчи спасение.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Потом вымойте больного в этой воде. Если отчитывают грудного ребенка, то мать должна сцедить немного молока.

Из письма: «Вот наконец-то я и решился написать вам. Все дело в том, что я возненавидел собственную жену – не мог на нее смотреть спокойно, все меня раздражало: и как говорит, и как ходит, и как ест… Даже когда она молчала, я начинал потихоньку заводиться. Порой готов был убить ее. Даже сны видел, что душу ее, она хрипит, бьется в конвульсиях, а мне ее совсем не жалко, напротив, я чувствую какую-то нездоровую радость. А началось все это после того, как я начал встречаться с одной женщиной. До этого я иногда изменял жене, но никогда и не думал о том, чтобы оставить ее и уйти из семьи. Детей я своих очень любил и понимал, что они никому не будут нужны, если я их брошу, а в нынешнее время детям так легко сбиться с пути и пойти по кривой дорожке. Чтобы в будущем зарабатывать хорошие деньги, нужно выучиться, а обучение сейчас платное. Ну и кто, как не я, поможет моим же собственным детям получить образование?! Никому они, кроме меня и жены, не нужны. Да и жену свою я раньше любил. А тут познакомился я с той женщиной, и начались мои беды. Думал, как обычно, погуляю немножко, развлекусь, да не тут-то было. Стал я замечать, что не хочу идти домой. Приду – а стены будто давят на меня, дети на нервы действуют, кажутся мне такими противными, словно и не мои. А от жены меня чуть ли не тошнит. Она, бедная, плакала тогда, уговаривала меня: «Давай сходим к знахарке, пусть посмотрит». Два раза мы с ней собирались. В первый раз мы к той бабке до самой двери дошли, а я повернулся и ушел. Второй раз – та же история. В конце концов жена сама привезла домой ту знахарку. Она посадила меня, стала брызгать в лицо водой, а потом умыла. Вот не поверите, Наталья Ивановна, я тогда словно проснулся после долгого тяжелого сна. Смотрю – все вокруг родное, любимое. Жена сидит бледная такая, заплаканная, на ребенка маленького похожа. Помню, что меня тогда захлестнули такая жалость и чувство вины перед ней, хоть в петлю лезь. Тогда я почувствовал, как она мне на самом деле дорога, как я хочу быть с ней, как люблю ее! А знахарка подумала о чем-то своем и говорит: «Того, что я сделала, хватит на месяц, не более. Тут сильно подделано, нужно отпеванием снимать, год поминать, а я уже старая, мне такой обряд провести не под силу».

Решили мы с женой побыстрее уехать в другой город, к моему брату. Он у меня хорошо устроен, а так как у нас всегда с ним были очень хорошие отношения, то он пообещал помочь мне с квартирой и работой. Мы быстро распродали все имущество за полцены и уехали. Сбежали, как воры. И все это время людей дороже, чем жена и дети, у меня не было.

Наконец-то мы переехали, но прожили на новом месте всего лишь неделю. Однажды я проснулся посреди ночи, а перед глазами у меня та женщина стоит. Жена тоже проснулась, стала трясти меня, расспрашивать, что случилось, а я ей в ответ: «Да пошла ты, постылая. Я к любимой своей уезжаю». Жена в слезы: «Что ты, опомнись, тебе завтра первый день на работу!..» Но я ее уже не слушал. Быстро оделся, выгреб все оставшиеся деньги – и на вокзал. Приехал к своей любовнице, а она меня будто ждала.