«Помилуйте, – возражают нам рационалисты, – разве свет может существовать без светил небесных? Разве помимо солнца и звезд есть еще другие источники света? Конечно, нет. Естествознание не знает другого света, кроме того, который исходит от светил, имеющих свой собственный свет или отражающих его от других светящихся предметов... Ни один смертный не в состоянии объяснить и понять, что обозначает собой «свет» первого дня Моисея» (Проф. Додель. «Моисей или Дарвин», стр. 13–14; Штраус. «Старая и новая вера», стр. 10–11).

Долго, долго так думали и так говорили все, от мала до велика.

У Достоевского в «Братьях Карамазовых» выведен тип религиозного отрицателя, который весьма часто встречается и теперь. Это Смердяков. Он начал читать Библию, но дальше первой страницы и не пошел, решив, что эта книга чрезвычайно глупая, так как в ней говорится о существовании света, когда никаких светил в то время еще не было.

У Марка Криницкого есть маленький рассказик «Без дна». В нем выведен гимназист Кедроливанский, рассуждающий таким образом: «Если Бог сотворил солнце только на четвертый день, то, значит день и ночь зависят не от солнца, а от чего-нибудь другого. А так как ни от чего другого им зависеть нельзя, то отсюда ясно, что господин Моисей не был знаком с математической географией. Логически верно... Истинно что-нибудь одно. И если учебник географии идет против учебника закона, это не моя вина».

И верующие христиане ничем не могли опровергнуть этого возражения, никак не могли решить его. Но они не сомневались в истинности библейского повествования. Они твердо верили, что рано или поздно, но истина откроется людям и они узнают, что «невозможная у человек, возможна суть у Бога».

И истина открылась. В начале XX века наиболее авторитетные представители естественных наук сами пришли к мысли, что свет действительно существовал ранее светил небесных.

Вот, например, как доказывает и иллюстрирует эту мысль крупный немецкий ученый Бельше в своей книге «Дни творения», появившейся и на русском языке в 1908 году («Дни творения», СПб. Пер. Александрова, стр. 28–32. Бельше заявил себя в науке многочисленными капитальными трудами, например, «Любовь в природе», 3 т., пер. Пименовой. СПб., 1908 г., «Тайна одного растения», «Гибель мира», «Религия нового времени», «Научная библия», «Тайна южного полюса», «Продолжительность существования жизни на земле» и мн. др. На русском языке появился в изд. «Заря» 4-й том его сочинений).

«При помощи телескопа можно совершенно ясно заметить между звездами настоящие туманные пятна, часто весьма слабых очертаний... Спектральный анализ доказал, что эти настоящие туманные пятна представляют скопления газов. Долго думали, что и они стоят далеко вне нашей системы. Полагали, что это возникающие системы подобные нашей, мировые зародыши. В настоящее время все более склоняются к тому, что эти туманности носятся в пределах нашей системы. Они, по-видимому, представляют более древние части этой системы, остатки первобытной материи, из которой постепенно образовались и продолжают образовываться такие звезды. Частицы неизрасходованного вещества располагаются в промежутках между звездами...

Эти остатки тумана среди действительно пылающих и светящихся солнц нашей теперешней системы мы, несомненно, можем видеть только потому, что первобытный туман обладает свойством каким-то образом светиться. В настоящее время вполне основательно склоняются к определенному мнению: свет здесь происходит вовсе не от того, что туманность раскалена. Скорее, это явление фосфоресценции при низкой температуре.

При крайней степени разряжения у всех газов, по-видимому, наступает такой момент, когда они начинают светиться. Так и это космическое туманное облако, газ которого до крайности разряжен, носится ничем не согретое в ледяном пространстве и вспыхивает, согласно указанному закону, своим собственным светом.

Мысль эта приобретает еще большое значение, если смотреть на эту туманность, как на первое сгущение эфира. По нашим современным понятиям эфир является передающей средой для волнообразного движения, которое мы воспринимаема как свет. В данном случае свет исходил бы из него самого. Эти волны, пробегающие в настоящее время по не сгустившимся частям туманности, как рябь и круги на поверхности пруда от брошенного камня, посылались бы тогда его собственными центрами сгущения благодаря этому самому сгущению.

Во всяком случае дело происходило так, как будто это первая «твердь» выделялась в голубоватом сумерке, в одновременно с нею возникшем первобытном свете, который таинственно мерцает над нею фосфорическим блеском, как пылинки радия в темном холодном погребе. И только тогда, когда такие туманности или отдельные части в них постепенно сгущались и все более стягивались, в недрах их происходило настоящее накаливание: теперь в них светятся раскаленные добела солнца.

Таким же образом и наше солнце, несмотря на постоянную потерю тепла в окружающее его ледяное пространство, в котором оно несется, уравновешивает и непрерывно возобновляет свою теплоту...»

Словом, Бельше объясняет существование света ранее светил небесных таким образом: в начале на месте видимого мира существовала газообразная масса, которая, не будучи ничем согрета и будучи крайне разряжена, вспыхивала особенным светом, подобно тому, как и пылинки радия сами собою светятся в темном холодном погребе.

Так думает Бельше. Но ведь и христианская вера учит тому же. Именно, она говорит, что сначала Бог создал «сущность» неба и земли (Твор. св. отцов. Т. XXII. Твор. св. Ефрема Сирина т. 8, стр. 250), зародыш мира или материю для него и всех его существ в виде бесформенной массы (хаоса), которая в первый же период жизни обладала свойством светиться: «в первый день Бог сотворил свет».