Опять начался бег в молчании и ужасе. Только топот ног звучно отдавался в темноте.

– А-ай! – вдруг крикнул кто-то сзади душераздирающим голосом.

Но остальным было не до него. В слепом страхе они цеплялись друг за друга и неожиданно выбежали из-под лесного свода глухой аллеи. Пред ними высилась трехэтажная башня. Калиостро внезапно остановился. Бежавшие налетели друг на друга и едва не свалили самого магика. Но он уперся в землю мечом и принял в объятия трепещущую и запыхавшуюся Ковалинскую. Потемкин подхватил терявшую чувства Улыбочку.

– Мы в безопасности! – сказал магик. – Успокойтесь!

Тут наконец к ним возвратилось сознание. Они огляделись.

– Ах, я умираю от страха и усталости! – простонала Улыбочка в объятиях Потемкина. – Но где же князь? Где муж?

– И где Бауер с маркизой?

– И доктор!?

– Они отстали! – Они погибли! – Их растерзали духи!..

Тут раздался топот, сопенье, и вдруг к башне из тьмы выскочил доктор. Он был растерзан, белый, как полотно, с вытаращенными глазами, без парика, а его собственные волосы седыми клочьями поднялись вокруг яйцевидной плеши. Щелкая зубами от страха, он подскочил к Калиостро, рухнул на колени, уцепился руками за ноги магика и так замер.

– Успокойтесь, несчастный слепец! Вы в полной безопасности! – сказал благостно Калиостро и осенил своего коленопреклоненного врага благословляющими дланями. – Встаньте!

– Божественный Калиостро! – возопил рыдающим голосом доктор. – Не встану, до тех пор не встану, пока не получу прощения!

– Сын мой, я прощаю тебя! Но если раскаяние твое вызвано только страхом, то ты далек еще от прозрения, – промолвил Калиостро великодушно.

– Я убедился в сверхъестественных силах ваших, граф. Я глубоко раскаиваюсь и прошу при всех прощения! – повторял доктор. – О, что я видел, что я видел!

– Я ухе сказал, что вы прощены. Не помнить зла есть первое основание мудрости.

Доктор поднялся.

– А теперь поспешите, не то все они погибнут! – воскликнул он. – Великий провидец, спасите их!

– Кого?

– Тех, которые отстали! Князя, вашу супругу, несчастного полковника Бауера! Я слышал их ужасающие вопли!

– Ах, я умираю от ужасов этой ночи! – простонала Улыбочка, прижимаясь к мощной груди вельможного дяди. – Бедный князь, бедный муж! Что с ними случилось? Боже мой! Боже мой!

– Божественный! – припадая, в свою очередь, к Калиостро, молила Ковалинская. – Божественный, спасите их!

– Указывать истинный путь блуждающим, выводить к свету погрузившихся во тьму – мое призвание, – отвечал Калиостро. – Но успокойтесь. Отставшие не погибли. С ними жрица Великого Кофта. Каждый шаг ее охраняют служащие мне благие духи. Полковник Бауер и князь Голицын не пострадают нисколько. Они наказаны только страхом за недоверие к очевидному.

– В присутствии всех этих особ я должен заявить, что только полковник Бауер вселял в меня недоверие к сверхъестественным силам вашим, граф! – лепетал доктор в волнении. – Но я постиг свою слепоту и прощу принять меня в число учеников ваших! Ныне осознано мною ничтожество профанской медицины!

– Порыв ваш к добру направлен. Но прежде чем я приму вас в число учеников, должны вы еще пройти некоторые испытания и совершить очистительные обряды. Твердость, искренность намерений ваших должна быть испытана. Но довольно об этом. Мы у цели, князь. Все благоприятствует предприятию. Тишина и спокойствие кругом. Тихое сияние звезд дает достаточный свет. Идемте.

Калиостро подал руку Ковалинской, Потемкин поддерживал ослабевшую Улыбочку. Шествие замыкал растрепанный доктор, отрекшийся от «профанской медицины». Они обошли башню и направились по узкой дорожке к темневшему входу уединенного грота. Он был сложен пирамидой из огромных плит. Кругом росли большие мрачные деревья. Место было глухое, сырое. Плиты грота поросли мхами, и даже в щели, куда набилась земля, принялись семена различных трав и тонкие побеги кустарника.

– Здесь находится искомое нами место! – сказал Калиостро, указывая на грот. – Прошу сохранять полное спокойствие. Я уже предупреждал, что грот охраняет призрак. Возможно, мы увидим его. Однако коснуться нас призрак не может.

Калиостро очертил мечом круг и поставил туда трепещущих дам и щелкавшего зубами от страха доктора. Потемкин один сохранял угрюмое спокойствие. Помахав мечом, магик прочел заклинания и вдруг, вынув из-под мантии маленький фонарик, поднял его над головой. Яркий свет загорелся в нем, хотя никто не заметил там ни фитиля, ни свечи, да и свет не походил на обыкновенный – чистый, голубоватый. Калиостро направил свет фонаря во внутрь мрачного грота. Осветились ступени, каменный пол, сырые, заплесневелые стены и своды. Грот был совершенно пуст и ничего сверхъестественного в нем не замечалось. Магик вошел, поставил фонарь на пороге, а сам спустился по ступеням. Его рогатая тень падала на стену грота. Стоявшим вверху все было отлично видно. Начертив мечом на полу таинственные знаки, магик долго то воздевал руки, то склонял тиару, как бы молился. Затем, отсчитав в пятом ряду пола седьмую плиту, он топнул по ней ногой. Звучный отголосок обнаружил пустоту.

– Здесь то, что мы ищем! – торжественно произнес магик. – Прошу вас, князь, сойти сюда и убедиться, и вы, сударыни! И вы, прозревающий слепец! Сойдите все сюда. Не опасайтесь. Призрак подчинился моим заклинаниям, и никаких сверхъестественных явлений не будет.

Дамы, несмотря на страх, томимые любопытством и желанием лично удостовериться в чудесной прозорливости графа, сошли в грот, поддерживаемые Потемкиным и растерянным доктором.

Тут Калиостро сунул широкое лезвие меча в щель между плитами и, действуя как рычагом, нажал. Плита поднялась и отошла, открыв глубокую яму, тщательно обложенную досками. Магик осветил тайник своей волшебной лампой, и все увидели груду серебряной посуды: вазы, кубки, тарелки, чаши.