Наряду с условными рефлексами были выделены другие – ориентировочный рефлекс, рефлекс цели, рефлекс свободы.

Ориентировочный рефлекс Павлов называл рефлексом «Что такое?». Он заключается в том, что организм как будто непрерывно задает этот вопрос окружающему миру, пытаясь оценить ситуацию, в которой он оказался, и понять, что представляет для него наибольшую ценность. Ориентировочный рефлекс включает стремление овладеть предметом, безразличным для жизнеобеспечения организма.

В качестве типичного примера рефлекса цели Павлов приводил страсть к коллекционированию. Он пришел к выводу, что «надо отделять самый акт стремления от смысла и ценности цели и что сущность дела заключается в самом стремлении, а цель – дело второстепенное». «Рефлекс цели имеет огромное жизненное значение, он есть основная форма жизненной энергии каждого из нас», – утверждал Павлов. Применительно к рефлексу цели как энергетической переменной он ввел представление о социально-исторической детерминации, видя причины падения энергии в общественных влияниях. В дальнейшем Павлов не раз подчеркивал социальную значимость исследования условных рефлексов, направленного на разработку точной науки о человеке, которая «выведет его из теперешнего мрака и очистит его от теперешнего позора в сфере межлюдских отношений». В своей известной речи, произнесенной в Мадриде, он указывал: «Полученные объективные данные, руководясь подобием или тождеством внешних проявлений, наука перенесет рано или поздно и на наш субъективный мир и тем сразу и ярко осветит нашу столь таинственную природу, уяснит механизм и жизненный смысл того, что занимает человека все более, – его сознание, муки его сознания».

Органы чувств И. П. Павлов предложил рассматривать как целостные «приборы» – анализаторы, включающие наряду с периферийными блоками центральные, локализованные в коре больших полушарий. Именно анализаторы производят высший анализ и синтез раздражителей внешней и внутренней среды. Эти раздражители выполняют функции сигналов. Они позволяют организму различать свойства внешних объектов, предвосхищать течение будущих событий и организовывать поведение соответственно возможным благоприятным или неблагоприятным для организма ситуациям. В созданной Павловым концепции сигналы носят системный характер, причем они образуют две системы: сенсорную (в психологическом плане ей соответствуют чувственные образы – ощущения, представления) и вербальную (ей соответствуют слова, устные и письменные знаки человеческой речи). Благодаря вторым сигналам в результате анализа и синтеза чувственных образов возникают обобщенные умственные образы (или понятия). Этим определяется качественное отличие между поведением животных, поскольку у них оно регулируется только первой сигнальной системой, и человека, у которого обе системы связаны, а разрыв между ними наблюдается лишь в случае патологии.

Также И. П. Павловым разработано учение о различных типах высшей нервной деятельности (темпераментах). Он писал, что изучение условных рефлексов у множества собак постепенно выдвинуло вопрос о разных нервных системах отдельных животных, найдены основания для систематизации нервных систем по некоторым их главным чертам. Таких черт оказалось три: сила основных нервных процессов, уравновешенность их между собой и подвижность этих процессов. Действительные комбинации этих трех черт представились в виде четырех более или менее резко выраженных типов нервной системы. По силе животные разделились на сильных и слабых; сильные по уравновешенности процессов – на уравновешенных и неуравновешенных, а уравновешенные сильные – на подвижных и инертных. Это приблизительно совпадает с классической систематизацией темпераментов. Таким образом, сильные, но неуравновешенные животные с обоими сильными процессами, но с преобладанием раздражительного процесса над тормозным – это возбудимый, безудержный тип (холерики, по Гиппократу). Далее сильные, вполне уравновешенные, притом инертные животные – это спокойный, медлительный тип (по Гиппократу, флегматики). Потом сильные, вполне уравновешенные, притом лабильные – это очень живой, подвижный тип (по Гиппократу, сангвиники). И, наконец, слабый тип животных – всего более подходящих к гиппократовским меланхоликам; преобладающая и общая черта их – легкая тормозимость как в силу внутреннего, постоянно слабого и легко иррадиирующего торможения, так и под влиянием всяческих, даже незначительных, внешних раздражений.

Отношение И. П. Павлова к психологии достаточно неоднозначно. Хотя его научное наследие оказало самое сильное влияние именно на психологическую науку, личная позиция ученого часто интерпретируется как крайне негативная. Павлов был сторонником объективного подхода, а психология, по его мнению, еще не достигла уровня подлинной науки. Он отказался от психологических определений, постоянно подчеркивал физиологический характер своих исследований поведения (сотрудников он даже штрафовал за использование психологической терминологии). В своих выступлениях он не раз склонял «несостоятельные психологические претензии». Тем не менее Павлов считал, что психология и физиология идут к одной цели разными путями. Примечательно, что он приветствовал открытие Психологического института в Москве, а уже при советской власти приглашал его изгнанного директора, профессора Г. И. Челпанова, на работу в свою лабораторию.

Влияние идей Павлова на развитие психологической науки признано во всем мире. С 1909 г., даты проведения VI Международного психологического конгресса в Женеве, имя Павлова постоянно звучит в контексте исследования поведения. В докладе Р. Йеркса «Научный метод в психологии животных» высказывалась уверенность, что новые научные устремления, среди выразителей которых первым назывался Павлов, позволят дать объективный анализ восприятия животных, их памяти, привычек и т. д. В этом же году Йеркс опубликовал на английском языке сводку работ павловской лаборатории, впервые познакомившую западного читателя с учением об условных рефлексах. Открытие условного рефлекса считалось революцией в изучении поведения, а экспериментальные программы лаборатории Павлова стали рассматриваться как образец для строго научного изучения поведения. Аж. Уотсон разработал бихевиористскую программу исследований, по поводу которой Павлов высказался положительно, заметив, что развитие бихевиоризма в Соединенных Штатах является подтверждением его идей и методов. Не будет преувеличением сказать, что все поведенческое направление в психологии выросло из павловской рефлекторной теории. На протяжении десятилетий и западная, и отечественная психология развивалась именно в этом ключе.

В нашей стране теория И. П. Павлова, к сожалению, не всегда играла положительную роль в развитии психологии. В 1950 г. состоялась научная сессия АН и АМН СССР, посвященная учению Павлова (в дальнейшем ей присвоили название «павловской»). На сессии были сделаны два главных доклада – академика К. М. Быкова и профессора А. Г. Иванова-Смоленского. С этого момента они обрели статус верховных жрецов культа Павлова. Разумелось само собой, что доклады одобрены ЦК ВКП(б) – на основе учета опыта августовской сессии ВАСХНИЛ, где информация об одобрении ЦК была сообщена Т. Д. Лысенко уже после того, как некоторые выступавшие в прениях неосторожно усомнились в непогрешимости принципов «мичуринской» биологии. Подобного на «павловской» сессии дожидаться не стали, и начались славословия в адрес главных докладчиков, «верных павловцев», наконец якобы открывших всем глаза на замечательное учение.

Сессия с самого начала приобрела антипсихологический характер. Идея, согласно которой психология должна быть заменена физиологией высшей нервной деятельности, а стало быть, ликвидирована, в то время не только носилась в воздухе, но уже и материализовалась.

На сессии психология отстаивала свое право на существование. Во время одного из заседаний Иванов-Смоленский получил и под хохот зала зачитал записку, подписанную так: «Группа психологов, потерявших предмет своей науки». Но если бы такое было сказано в резолюции сессии, то это означало бы ликвидацию психологии как науки. Поэтому смысл выступлений психологов сводился к отстаиванию предмета своей науки. И признание «ошибок» лидерами психологической науки сегодня не должно вызывать никаких иных эмоций, кроме сочувствия и стыда за прошлое. Едва ли справедливо бросать камень в тех, кто перед лицом упразднения целой отрасли знания каялся «галилеевым покаянием».

Анализируя причины той абсурдной с современной точки зрения ситуации в отечественной психологии, следует прежде всего отметить, что она была типична для многих наук и сложилась под влиянием политических причин. Это касалось педологии и психотехники, еще раньше – философии. Такие кампании разворачивались и в литературоведении, языкознании, политэкономии, биологии.

Позиции самого И. П. Павлова и его учение, безусловно, были крайне искажены. Честный и здравомыслящий человек, Павлов много сделал для объяснения механизмов поведения, но никогда не претендовал на исчерпывающее толкование всей душевной жизни. Поэтому нельзя рассматривать «павловизацию» психологии со всеми ее драмами и курьезами (к примеру, попытки строить обучение школьников, ориентируясь на механизмы выработки условных рефлексов) как результат каких-то волеизъявлений великого ученого. Современники отмечают, что к концу жизни с ним вообще не слишком считались. Он был нужен и полезен в качестве идола и предпочтительнее мертвый, чем живой.