За те две-три минуты, которые предшествовали посадке, Салленберджер с помощником должны были сделать массу необходимых действий (не считая множества других задач, которые не доступны уму того, кто не управлял самолетом). Им надо было отключить двигатели. Им надо было развить нужную скорость, чтобы самолет мог парить над землей без помощи моторов так долго, как нужно (по счастливой случайности капитан также работал инструктором по планерному спорту). Им надо было опустить носовую часть самолета, чтобы управлять скоростью. Им надо было отключить систему автопилота и наблюдения за полетом. Им надо было включить систему, которая затыкает все щели и дыры, чтобы после посадки в самолет не затекала вода. И что всего важнее, им нужно было быстро развернуть самолет над рекой, чтобы произвести посадку по направлению течения реки. И поскольку они уже отключили двигатели, все это им приходилось делать с помощью механизмов управления, работавших на аккумуляторах, и экстренной системы генерации энергии. И после разворота требовалось сделать так, чтобы оба крыла самолета оказались на совершенно одинаковом расстоянии от воды. И наконец, им нужно было приподнять носовую часть, но не слишком сильно, и опуститься на поверхность реки.

И им удалось все это совершить! Никто серьезно не пострадал, и сам капитан Салленберджер несколько раз прошелся мимо пассажирских кресел, чтобы убедиться в том, что все покинули самолет, прежде чем он сам вышел наружу. Быть может, впервые в жизни он оказался на спасательном судне рядом со своими пассажирами, и здесь он сделал еще кое-что: снял свою рубашку – а дело происходило морозным январским вечером – и отдал ее пассажиру, который трясся от холода.

Эту историю бесконечно рассказывали и пересказывали, и она останется не только в памяти бывших в том самолете, но и всех жителей Нью-Йорка и, вероятно, не только их. Прошло чуть больше семи лет и четырех месяцев после ужасной катастрофы 11 сентября 2001 года, и Нью-Йорк услышал об иной истории с самолетом, по поводу которой можно было ликовать.

Некоторые люди, как я уже говорил, назвали это событие «чудом». В каком-то смысле это определение не вызывает у меня сомнений. Однако важнее всего в этой истории то, что она самым наглядным образом иллюстрирует одну наиважнейшую истину – истину, которую многие сегодня забыли, если слышали о ней вообще.

Можно это назвать силой правильных привычек. Можно сказать, что она отражает годы обучения и большой опыт. И можно назвать то, что за ней стоит, словом «характер», которое мы уже не раз упоминали в начале книги.

Древние авторы называли это же явление словом «добродетель».

В этом смысле добродетель не является простым синонимом «доброты». Иногда его понимают в таком плоском смысле (может быть, потому, что мы инстинктивно опасаемся, что иначе это слово бросает нам вызов), но строго говоря, это не совсем верно. Добродетель в точном смысле слова – это то, что происходит с человеком, который тысячу раз совершал определенные поступки, для чего ему требовалась сила и сосредоточенность, чтобы делать добрые и правильные вещи, которые для него отнюдь не «естественны», а затем, в тысячу первый раз, когда это было крайне важным, он увидел, что совершает нужные поступки, как мы бы сказали, «автоматически». И в этот тысяча первый раз может показаться, что он сделал нужный поступок «без труда», хотя, если подумать, можно понять, что подобные вещи нелегко даются людям. Если бы вы или я оказались в кабине пилота аэробуса А320 и вели бы себя «естественно» и «автоматически», вероятнее всего, самолет упал бы на жилые дома Бронкса (я хочу попросить прощения у пилота, который, может быть, читает эту книгу: я надеюсь, что вы поступили бы так же, как капитан Салленберджер). Как показывает этот пример, добродетель появляется тогда, когда мудрые и смелые поступки становятся как бы «второй природой» человека. Не «первой природой», потому что в каком-то смысле эти поступки не «естественны». Или здесь можно говорить о какой-то «естественности» иного уровня. Нечто подобное происходит, когда кто-нибудь развивает в себе чувство вкуса: решения и поступки, которые сначала давались человеку с трудом, в итоге становятся, о да, его «второй природой».

Разумеется, Салленберджер не обладал врожденным умением водить самолеты и тем более делать те сложные вещи, которые он сделал за те три решающие минуты. Ни эти конкретные навыки, ни тем более смелость, собранность, ясность мышления и забота о других, которые он показал, не даются человеку в момент рождения. Нам приходится работать над этими качествами, медленно продвигаясь к цели. Надо желать все это освоить, сделать соответствующий выбор и практиковаться. И это нужно делать снова и снова. И наконец, наступает момент, когда все это ты совершаешь «автоматически», подобно Салленберджеру. Как будто бы нужные способности и умения пронизывали его всего от головы до ног.

И этот человек сделал свое дело. Нам даже страшно думать о том, чем бы все могло кончиться без него. Допустим, в кабине сидели бы неопытные пилоты, которые бы просто «вели себя естественно». Или они достали бы учебник, где описано, что делать в случае отказа двигателей, отыскали бы нужную страницу и постарались бы следовать инструкциям. К тому моменту, как они бы в этом разобрались, самолет бы уже упал на землю. Нет, здесь был нужен характер, сформированный с помощью особых усилий, то есть особые «добродетели», которые позволяют уверенно управлять самолетом, и более общие добродетели, такие как смелость, собранность, ясность мышления и решимость сделать то, что требуется для спасения других людей.

Именно эти четыре качества характера – смелость, собранность, ясность мышления и решимость поступать правильно в интересах других – величайший античный философ, писавший об этих предметах, считал ключами к подлинно человеческому бытию. Мы поговорим о них в следующей главе, а пока я хочу привести еще один пример – это тоже критическая ситуация, которая ярко демонстрирует один особый аспект «добродетели».

На севере Англии, где я живу, дожди никого не удивляют, однако начало сентября 2008 года запомнилось многим. Дождь лил как из ведра без остановки, и в последний день этого ливня выпало столько осадков, сколько обычно выпадает за месяц. Это было не самое подходящее время для прогулок, однако одна отважная семья решила выйти на улицу. Когда они шли по парку в городке Честер-ле-Стрит – а это примерно в двадцати километрах от моего дома, – их собака залезла в огромную лужу, а за ней последовала их трехлетняя дочь. И здесь совершенно внезапно девочка просто исчезла. Подбежав к луже, отец увидел, что там нет и собаки. И он тотчас осознал, что случилось: лужа просто скрывала широкое устье для стока воды, так что девочку вместе с собакой просто туда всосало. Мгновенно подумав, отец, Марк Бакстер, сообразил, что, вероятнее всего, вода должна сливаться в реку, находящуюся примерно в ста метрах от парка. И он здесь же кинулся к реке. И действительно, он увидел на поверхности воды плывущий по течению плащ девочки, а Лаура, его дочь, была под ним с лицом, повернутым ко дну. Он здесь же нырнул в воду и вытащил дочь – всю в синяках и ссадинах, но живую.