Таким образом, еще одна цель исследования – комплексный анализ языковых аномалий в художественном повествовании А. Платонова, последовательно «спускающийся» с уровня «художественного мира» – через уровень художественной речи – на уровень художественного текста. Это, на наш взгляд, позволит не только раскрыть специфику уникальных художественных принципов писателя, но и определить общие закономерности моделей «аномализации» художественного мира, художественной речи и художественного текста, релевантные для отечественной и мировой литературы.

Основной массив текстового материала исследования составляют художественные произведения А. Платонова – романы «Чевенгур» и «Счастливая Москва», повести «Котлован», «Ювенильное море», «Джан», «Сокровенный человек», «Фро», «Пека Потудань», рассказы «Усомнившийся Макар», «Город Градов», «Такыр», «Цветок на земле», «Мусорный ветер», «Эфирный тракт», «Потомки солнца» и др.

Данная выборка представляется весьма репрезентативной с точки зрения целостного представления о принципах «аномализации» языка, лежащих в основе индивидуального стиля писателя. Для «погружения» анализа аномального повествования А. Платонова в соответствующий историко-литературный контекст нами привлекаются тексты писателей той эпохи – М. Булгакова, М. Зощенко, Б. Пильняка, Вс. Иванова, М.А. Шолохова.

Второй по значимости массив составляют прозаические, драматические и поэтические произведения русских обериутов – А. Введенского и Д. Хармса, которые представляют иной, во многом альтернативный платоновскому способ аномальной языковой концептуализации мира и общеязыковой системы по типу «тотального остранения», в противовес «тотальному неостранению» (О. Меерсон) у А. Платонова. Кроме этого, для полноты сопоставления привлекаются тексты представителей современного русского постмодерна – Вен. Ерофеева и В. Пелевина.

В данной книге впервые ставится и разрешается вопрос об особом статусе языковых аномалий применительно к художественному тексту; разрабатываются критерии языковой аномальности в художественном тексте; обосновывается комплексная многоуровневая типология языковых аномалий в художественном тексте сквозь призму триады «художественный мир» – художественная речь – художественное повествование.

В целях нашего исследования оказалось целесообразным расширительное понимание понятия языковые аномалии в качестве родового термина для любого нарушения или отклонения на уровне любого из трех членов постулируемого триединства художественного текста: художественный мир – язык – текст.

Кроме этого, в книге обоснована релевантность функциональной составляющей в определении и квалификации языковых аномалий. В частности, представляется, что языковая аномалия являет собой диалектически противоречивое единство неконвенционального (т. е. в известной степени деструктивного) употребления единицы или модели языка и креативного потенциала такого употребления в речевой практике. Осознанным способом актуализации этого противоречия является эстетический режим использования языка.

Можно сказать, что в данной книге мы пытались обосновать и апробировать примерную исследовательскую программу изучения аномального художественного повествования, реализованного в рамках различных художественных систем и моделей художественного освоения действительности, различных литературных стилей и направлений. Результатом этого явился опыт формализации разных типов художественного дискурса, в кратком виде изложенный в конце этой книги.

Природа языковых аномалий художественного слова такова, что они принципиально не подлежат исчерпывающему истолкованию (всегда сохраняется некий неверифицируемый «остаток»), – и это приводит как к трудностям классификации аномалий (лексические, грамматические или прагматические, синтагматические или парадигматические и т. д.), так и к возможности их множественной интерпретации.

Причем чем «сильнее» текст, чем талантливее его автор, тем больше потенциальных вариантов интерпретации содержат в себе единицы его художественного языка. Поэтому очевидно, что как избранный нами общетеоретический подход к анализу языковой аномальности в художественном тексте, так и трактовка отдельных языковых аномалий на разных уровнях художественного повествования не являются единственно возможными путями анализа столь сложного художественного явления, как «странный язык» А. Платонова, «язык бессмыслицы» обериутов, «заумь» В. Хлебникова и др.

Представляется, что «аномальный дискурс» как особый способ художественного освоения мира может быть адекватно познан только в поле взаимодействия альтернативных моделей его описания в духе «принципа дополнительности» Н. Бора.

В любом развитом национальном языке заложен значительный потенциал не только для реализации его системных закономерностей, но и для порождения разного рода отклонений от языковых норм и правил, которые не ведут к деструкции системы, а, напротив, являются выражением ее креативного и адаптивного потенциала. Ю.Д. Апресян предложил емкое словесное обозначение для такой функции аномалии – «языковые аномалии как точки роста новых явлений» [Апресян 1990: 64].