Размышляя таким образом, Антилопа абсолютно не задумывался о собственной судьбе. Имперский историк должен был быть в самой гуще событий, а то, что ему удалось попасть в центр вражеской территории, было таким редким и удачным шансом, что упускать его было бы просто кощунственно. «Не думай о риске!» Антилопа решил, что соберет всю возможную информацию о противнике, а затем, по возвращении к своим, использует ее для неотвратимого возмездия. «Другими словами, я превратился в шпиона, – подумал историк. – Такова наша реальность». Воспоминаний о картине малазанских солдат, умирающих в страшных муках на обочине торгового тракта, было достаточно, чтобы забыть о беспристрастности, свойственной его профессии.

Внезапно в полумиле позади него яркая вспышка волшебства осветила небо над рыбачьей деревенькой. Антилопа помедлил, а затем двинулся дальше. Итак, Кульп выжил, а это значило, что все в порядке было и с Прибрежной гвардией, и с ветеранами. Маг сталкивался и раньше лицом к лицу с волшебством огромной мощи, поэтому опыта ему было не занимать: силу, которую он был не в силах победить, хитрый маг всегда старался обойти. Дни солдатской службы Антилопы давно минули прочь, поэтому он решил покинуть союзников, дабы не создавать им дополнительных помех своей медлительностью.

Но что сейчас мог делать Кульп? Если среди Седьмых оставалась хоть пара выживших людей, маг, наверняка, в данный момент находится с ними. А какова же тогда судьба Геборийца? «Что ж, для этого безрукого калеки я сделал все, что мог, – храни тебя Фенир, старик!»

На дороге не было ни одного беженца. Окружающая картина выглядела так, будто фанатичный призыв к оружию наконец-то закончился – солдатами Дриджхны провозгласили себя все: старухи, жены рыбаков, дети и благочестивые почтенные старцы. Тем не менее Антилопа ожидал увидеть по ходу своего пути хотя бы одного малазанина или свидетельства их попыток выбраться из окружения. К величайшему разочарованию историка, дорога так и оставалась без единой души; под скупым серебряным лунным светом она порой становилась похожей на огромный призрак.

На фоне горящего вдалеке Хиссара появилась небольшая, шириной несколько метров, стая пустынных ночных бабочек, которые кружили и взмахивали крыльями, подобно хлопьям золы, перед грудью сидящего в седле историка. Они были падальщицами и двигались в том же направлении, что и Антилопа, – к Хиссару.

Через несколько минут весь окружающий воздух наполнился шуршаньем жестких черных крыльев этих насекомых, они были везде – спереди и сзади, справа и слева. Историк поборол ледяной комок страха, который принялся подниматься к самому горлу. «Предвестники и свидетели смерти в природе очень многочисленны и разнообразны». Он нахмурился, попытавшись вспомнить, кому принадлежат данные слова. «Наверное, одной из бесчисленных погребальных песен Худа, которую пели священники во время Сезона Абсурда в Унте».

Прямо по курсу в виде неясных очертаний появились первые городские трущобы – жалкое сборище полуразрушенных лачуг и хибарок, прильнувших в отмели над берегом. Воздух наполнил дым, пахнущий жженым крашеным деревом и горелой одеждой – зловоние разрушенного города, зловоние злобы и слепой ненависти. О, как это было знакомо Антилопе; нахлынувшие воспоминания наконец-то заставили его признать свою старость.

Внезапно перед самой мордой лошади дорогу перебежали два ребенка, нырнув в узкий проход между двумя лачугами. Один из них засмеялся – этот смех, который историк в последнее время стал слышать все чаще, граничил с безумием. После опасного места кожа Антилопы покрылась мурашками. Непрестанный страх начал уже просто бесить, и историк в сердцах крикнул самому себе:

– Ну чего здесь бояться? Детей? Да, старик, это место тебе чуждо.

Небо над проливом слева от путешественника начало светлеть. Тучи пустынных бабочек продолжали свое движение к городу, постепенно пропадая в клубах черного дыма. Антилопа потянул поводья и остановился. В этом месте прибрежная дорога раздваивалась: главный тракт вел к основному входу в город, а отклонявшаяся от него небольшая тропинка – вокруг Хиссара к казармам малазанской армии. Историк пристально осмотрелся вокруг и задумался. В полумиле от перекрестка над казармами поднимались черные столбы дыма, которые подхватывал пустынный ветер и сносил по направлению к морю.

«Зарезаны в кроватях?» – вспомнил Антилопа недавний разговор. Возможность подобного развития событий внезапно представилась ему вполне реальной, и он направил лошадь по пути к казармам. Слева от Антилопы поднимающееся солнце начало отбрасывать тени на горевший Хиссар.

Фундаменты большинства зданий покосились, глинобитные стены обрушились – их остатки блестели под лучами восходящего светила. Дым окутал практически все районы города непроглядной мглой, которая вызывала резь в глазах. До сих пор там и здесь периодически слышались слабые человеческие крики. Стало абсолютно понятно, что неистовая ярость солдат обрушилась на мирных жителей, которые за чью-то свободу заплатили своими собственными жизнями.

Антилопа добрался до истоптанного участка земли, где раньше стоял торговый лагерь, в котором они вместе с Сормо стали свидетелями страшного предсказания. Лагерь был покинут в суматохе, возможно, всего лишь час назад, а сейчас в груде мусора копалось только несколько тощих ободранных псов.

Напротив этого места и по другую сторону от Фаладханской дороги возвышались укрепленные стены большого малазанского сооружения. Антилопа потянул поводья, перейдя на шаг, а затем вообще остановился. Выбеленные каменные стены, покрытые в нескольких местах пятнами копоти, высились, как и раньше. Однако в четырех различных местах под разрушающей силой волшебства они не выдержали и образовали бреши, достаточные для того, чтобы пропустить через себя небольшой строй людей. В этих проходах виднелось множество мертвых людей, которые растянулись поверх огромного количества битого камня. Никто не удосужился подобрать их оружие, которое в огромных количествах лежало вокруг, варьируя от древних пик до мясницких топоров.