«Судьба Мстислава Удалого была типична для многих русских князей его времени. В начале XIII в. потомков легендарного Рюрика стало уже значительно больше, чем княжений. Обделенные семейным разделом, князья должны были сами прокладывать себе дорогу к власти, славе и богатству…

Отец Мстислава Удалого – Мстислав Храбрый – был правнуком Владимира Мономаха и сыном могущественного князя Ростислава Смоленского.

Как полководец Мстислав Удалой отличался напористостью, стремительностью ударов. Он умело использовал военные хитрости, часто совершал неожиданные для врага маневры.

В год смерти деда Александру исполнилось восемь лет. Едва ли Мстислав успел „приложить руку“ к воспитанию внука. Но известно, что характер, темперамент передаются и через таинственный механизм наследственности. И не от деда ли унаследовал Александр свою пылкую отвагу, рыцарскую беспечность – черты, отнюдь не свойственные владимирским „самовластителям“?

Согласно другой гипотезе, отцу Александра Невского Ярославу пришлось сражаться в ожесточенной схватке со знаменитым князем Мстиславом Удалым. Одолев Ярослава, Мстислав нанес Ярославу „не только политический и военный урон. Разгневанный Мстислав отобрал у Ярослава свою дочь Ростиславу, выданную за молодого князя незадолго до этого.

Смирившись с судьбой, Ярослав… женился вновь. Новой женой его стала княжна Феодосия, сестра рязанского князя Ингвара. В 1219 г. родился у них первенец, при крещении его нарекли Федором, как и отца. А на следующий год появился еще один сын. Его назвали Александром“[47].

Что касается родословной отца, то эта линия просматривается более однозначно. Предком Александра по материнской и отцовской линии был славный воин, мудрый правитель и талантливый литератор Владимир Мономах. Его сын Юрий по прозвищу Долгорукий прославился не только военной доблестью, но и жестокостью. С 1176 по 1212 гг. владимирским князем был младший сын Юрия Долгорукого Всеволод. Автор „Слова о полку Игореве“ описывает могущество этого князя: „Ты можешь Волгу веслами расплескать, или Дон вычерпать шлемами (своих воинов)“. Всеволод получил прозвище „Большое Гнездо“, т. к. у него было много сыновей. После его смерти сыновья разделили княжество на части и включились в лютые усобицы. Одним из сыновей и являлся Ярослав, князь Переяславля-Залесского, отец Александра Невского.

Несмотря на неоднозначность определения генеалогической линии по матери, можно сказать, что так или иначе в его характере проявились черты, присущие княжескому сословию того времени. „…Будущее Александра было предопределено от рождения. Он князь, а значит, законовед и законодатель, воин и полководец, праведный христианин и защитник веры, ценитель узорочья искусств и щедрый покровитель его творцов, достойно прославлявших божью и княжью власть“[48]. Способствовали становлению характера будущего князя-ратоборца и последующее воспитание, и сложившийся ход событий, связанный с его детскими годами.

„Первые годы юного княжича прошли в Переяславле. В мальчиках тогда рано начинали видеть маленьких мужчин“[49]. „Можно думать, что в три года над ним – как некогда над его отцом – был совершен древний княжеский обряд – постриг“[50], после чего он считался полноправным участником ратных дел – воином.

Александр был передан на воспитание княжескому боярину Федору Даниловичу. Изучал он правила этикета, письмо и чтение, историю великих предков. Представления о человеческом бытии в ту пору полностью не сводились к проповедуемым церковью истинам. „Род“ и „естество“ человека сложны, он не имеет врожденных свойств: „да не глаголем“, – писалось в поучительной литературе, – что этот „естеством благ“, а тот „естеством зол“. И „благий“ бывает зол, и злой может „быта благ“. Полных праведников не бывает: „Несть праведна, иже не имать ничтоже согрешения, и несть грешна, иже не имать ничтоже блага“. В душе человека три силы – разум, чувство, воля, в ней борется „правда“ с „неправдой“, и не все ведающие истину ее творят.

Ценность человека определяется его „нравом“ и „деяниями“, а „благородным“ его делают „душевные добродеяния“, „помыслы“ и „свершенное житие“, особенно же „любовь, смирение, покорение, братолюбие“.

В среде образованных самопознание ценилось: „Испытай себе больша, нежели ближьних“, тем и себе пользу принесешь, и ближним. Или: „Иже смотрит сам себе со испытаньем, то уподобен наставник есть душе своей“. Может, и грех быть во благо – важны побуждения, которыми поступки вызваны. Словом, это была гибкая мораль политиков. Александра стали водить на княжеский суд, „слушать жалобы истцов и объяснения обвиняемых, постигать трудную для молодого ума череду законов и правил – „Русскую правду“, данную народу два века назад Ярославом Мудрым, дополненную его сыновьями Ярославичами“[51].

„…Знание, разумение и мудрость – разные дары, и даются они не одновременно. Знаниями Александр запасся, теперь пришла пора разумения.

Александр проходил в Новгороде при отце обучение внутренней и внешней дипломатии, постигал искусство подчинять бояр и повелевать толпой, переменчивой и грозной. Этому он учился, присутствуя на вече, иногда на совете, слушая беседы отца.

Куда больше времени отнимало „мужское дело“. Оно обязывало держать порядок – и в доме, и в церкви, и на охоте – „и в конюсех, и в соколех, и в ястребах“ быть сведующим. Дело ему было по душе и давалось легко. Александр учился вместе с данной ему отцом такой же молодой дружиной.

Но особое место в обучении и воспитании княжича отводилось ратному делу. Пока его научили „вседше на коне, в борнех, за щиты, с копьем, якоже биться“, прошли годы. Владеть конем, защитным и наступательным оружием, быть и турнирным рыцарем, и знать строй пеший и конный, тактику полевой битвы и осады крепости – это целый мир, своеобразное искусство. Как и во всяком искусстве: у одних к нему дар, другие лишены его“[52].

Готовился молодой князь к ратному делу. „Готовились события, втянувшие в свой круговорот и Александра. Они заставили его по-новому взглянуть на город. Не крепость, не святыни, а заботы и думы новгородцев открывались ему. Тяжелые это были думы“[53].