„Андрей тотчас отобрал бразды правления у безропотного Святослава Всеволодовича. Но Александр не торопился покинуть старый город. Он чего-то выжидал“.

И вот в летописи под тем же годом появляется запись: „Приеха митрополит Кирилл на Суздальскую землю“. Итак, печатник-канцлер галицко-волынского князя, побывав в Никее, вернулся митрополитом не в Галич, не в Киев, а во Владимир. Не зря ждал его Александр. Это был первый успех далеко рассчитанной политики князя.

На следующий год митрополит вместе с ним и ростовским епископом Кириллом II отправились в Новгород“[99].

Следующий ход в политической игре с татаромонголами был сделан Андреем. Решив пойти по пути военного решения конфликта с ордынцами, он объединяет свои силы с братом Ярославом и вступает в союз с галицко-волынским Даниилом Романовичем, ставшим ему в скором времени тестем.

„Когда Батый добился преобладающего влияния при каракорумском дворе… Александр понял, что настал нужный момент. Тогда он решился: „Иде Олександр, князь новгородьскый Ярославич в татары, и отпустиша его Батый с честью великою, давше ему старейшинство во всей братьи его.

Александр Ярославович стал великим князем всей Руси. Он в дружбе с митрополией, ему доверяют Сарай и Каракорум и, вероятно, Никея. В Новгороде его наместник сын Василий“[100].

Чувствуя поддержку в орде, Александр начал показывать свой характер, и особенно это проявилось в отношениях с Новгородом. Хотя поначалу все было спокойно, пока „в 1254 г. не вспыхнул конфликт между Александром и его младшим братом Ярославом“. О причинах ссоры летописи не сообщают. Тверской князь с боярами бежал в Новгородские земли. Поначалу он обосновался в Ладоге, затем перебрался в Псков. В следующем году новгородцы изгнали сидевшего на княжении сына Александра – отрока Василия, а на его место приняли Ярослава.

События приобретали весьма опасный для Александра оборот. Признание в Новгороде было для него не только вопросом престижа. Оно давало и весьма ощутимые материальные блага. Помимо содержания, которое получал князь от новгородского правительства, он имел здесь и иные статьи дохода: судебные пошлины, всякого рода дары и подношения от бояр. Наконец, князь через своих доверенных лиц, вероятно, принимал участие в торговле на Балтике и в различных лесных промыслах на новгородском Севере.

Потеряв Новгородский „стол“, Александр лишился бы и значительной части своих доходов. А между тем именно деньги – как в чистом виде (серебро), так и в виде пушнины или иных ценимых в Орде товаров – решали судьбу князя в ханской ставке. Хан, его жена и дети, его приближенные требовали от русского князя щедрых подарков. Скупость здесь была губительна: ярлык на княжение получал лишь тот, кто мог щедро заплатить за него.

Все это и заставило Александра, узнав о новгородской „измене“, немедленно взяться за меч. Как всегда, он действовал стремительно и напористо“[101].

В результате предпринятых мер Александр вновь получил признание новгородцами его власти. Его брат, не решившись вступить с ним в бой, бежал. Новгород сдался без боя.

Следующей проблемной ситуацией во взаимоотношениях с новгородцами стала перепись, проводимая по указу великого хана монгольскими чиновниками, которую вольнолюбивые обитатели Новгорода не хотели признать, считая сей акт ущемлением своих свобод и попранием своего достоинства. Во многом такая ситуация была обусловлена объективными причинами. „Здесь не испытали татарского погрома, не видели воочию страшной лавины, с воем несущейся вперед ордынской конницы…

В лето 1257 пришла в Новгород весть из Руси злая, что хотят татары тамги и десятины от Новгорода. И волновались люди все лето. А зимою новгородцы убили Михалка-посадника. Если бы кто сделал другому добро, то добро бы и было, а кто копает под другим яму, сам в нее ввалится.

В ту же зиму приехали послы татарские с Александром, и начали послы просить десятины и тамги. И не согласились на то новгородцы, но дали дары для царя Батыя и отпустили послов с миром“.

Понимая, что строптивость новгородцев может вызвать ханский гнев и новое нашествие на Русь, Александр в 1258 г. вновь отправился в Орду.

Александр знал, что на сей раз именно он – как великий князь Владимирский – непременно должен заставить новгородцев смириться с переписью. В то же время он не хотел доводить дело до вооруженного столкновения с новгородцами, проливать русскую кровь. Да и мог ли он навести татарскую рать на Новгород – город, с которым связана была вся его жизнь?

Задача, стоявшая перед Александром как полководцем и политиком, была крайне сложной: гордые новгородцы поклялись скорее умереть, чем признать над собой власть „поганых“. Казалось, ничто не может подорвать их решимость. Однако князь хорошо знал этих людей – столь же храбрых, сколь легкомысленных, впечатлительных. Скорые на слово, новгородцы были по-крестьянски неторопливы на дело. К тому же их решимость сражаться отнюдь не была единодушной. „Вятшие люди“ – бояре, купцы, зажиточные ремесленники – хотя и не решались открыто призвать к благоразумию, но в душе готовы были откупиться от татар.