– Может, и нету, – согласился Беляков. – Свободная вещь, что ушли.

– Пушки ваши мне слева нужны, а тут вы их столько держите, что, может быть, и зря, как вы полагаете? Поменьше бы хватило!

Беляков на минуту озадачился. Он был полный на тело, веселый по нраву человек, но не любивший думать над тайнами, если не было фактов, чтобы их разгадать.

– Я реалист, Сергей Леонтьевич, – сказал майор. – У вас есть разведка по этому лесу?

– Пока нет, – ответил Мещерин. – Я велел ее выслать из третьего батальона туда. Когда люди вернутся, мне позвонят.

– Вам виднее, Сергей Леонтьевич… Действуйте, как находите точнее, а я поставлю свои пушки куда нужно и попаду во что требуется.

– А ваше мнение, товарищ майор?.. Я могу и вовсе не получить от разведки ничего. И у меня времени мало.

– Мои наблюдатели слышали в этом лесу моторы машин, – сообщил артиллерист.

– Да, но что это значит?

– Да ничего не значит, Сергей Леонтьевич, – засмеялся Беляков. – Мало ли какая машина там шумела и куда она шла, может, это тягач кряж волок!..

– Для хорошего солдата все звуки на войне, вероятно, понятны, как буквы для грамотного человека, – сказал Мещерин.

– Ах, да! Ну конечно! – понял и смутился Беляков. – Это совершенно точно, Сергей Леонтьевич.

Мещерин посмотрел на часы.

– Я могу быть свободным, товарищ подполковник?

– Да, а через два часа мы снова с вами увидимся, Владимир Иванович. Тогда я вам скажу, как быть с этим лесом. Я думал, вы сами кое-что знаете…

Артиллерист ушел, Мещерин отправился к начальнику штаба полка майору Полуэктову, работавшему в соседнем блиндаже. Полуэктов уточнял задачу для батальона. Как всегда, он считал данные о противнике совершенно недостаточными. Он сидел за картой, чертил на ней знаки, проектируя бой, и бурчал в махорочные усы недовольство. Если ему поручить боевую задачу, то он никогда бы не мог начать ее решения вследствие крайней аккуратности своего характера, требующей невыполнимой точности, ясности, взвешенности всех элементов предстоящего дела, но и тогда, если бы того достигнуть, он все же не был бы уверен: так ли это все, а может, все выйдет наоборот. Однако добросовестность Полуэктова, хотя и обезволена щепетильной рассудочностью, все же являлась достоинством, и Мещерин, ценя в Полуэктове то хорошее, что в нем было, не принимал в расчет его бездейственных суждений.

Конец ознакомительного фрагмента.