Это меняло дело. Василиса попрочнее уселась на стул, а Люся примерно уложила руки на коленях.

– Я ведь не просто так к вам зачастил. У меня намерения. Думаю, вот на Люсе жениться, – проговорил гость, старательно печалясь.

– Куда вам торопиться? Осмотритесь, подумайте, хороших женщин много, может, и еще кого найдете… – проговорила Василиса, бодая Антона Петровича коленками.

– Ну что ты, Вася, если мужчина решил… – покорилась судьбе Людмила Ефимовна. – А вы, Антон Петрович, вижу, неплохой человек…

– Да и я так думаю! – треснул кулаком по столу жених. – Только какого рожна этим бабам надо – ума не приложу. Сколько раз женился, а все время они меня бросают! А почему, спрашивается? Вот с первой жил, с Нинкой. Хорошая баба, жили душа в душу… неделю. Потом я загулял, через месяц вернулся, а она уже и вещи мои выкинула! Ну и кто она после этого? Женился второй раз, Веркой ее звали. Хорошая такая была, но… слабая, хиленькая. Все время кричала: «У меня никакого здоровья не хватает тебя, борова, прокормить». Ну и там оскорбляла, конечно, все ей хотелось, чтобы я на работу устроился. Я, конечно, устроился… но это уже с четвертой было, с Валентиной. Крепкая баба. С той вообще можно было век жить: и накормит, и оденет… Так ее подруги испортили. Всякие гадости про меня говорили, ну что, мол, я на клопа похож, из нее кровь сосу, и все такое… А я ее, дурак, отпускал с ними! Стали они с бабами, с подружками, в бане собираться и нам, мужикам, кости мыть. Хотя подружки все были тетки приличные – одна прачкой у самого Григорьева работает, другая у Сидорчука – композитор такой есть, слыхали?– а третья и вовсе у художника Львова поломойкой… В общем, солидные бабенки, вот я и подумал, чего бы моей квочке с ними не водиться…

Люся вздрогнула, услышав знакомую фамилию.

– У какого художника, вы сказали?

– У Львова. Неужели не знаете? Люсенька, налейте мне рюмочку винца, очень из ваших ручек хоцца… – вспомнил Антон Петрович про «невесту». Вино на него с каждой минутой действовало все коварнее. Он уже, похоже, не помнил, о чем говорил минуту назад.

– Нам непременно нужно встретиться с вашей четвертой, с Валентиной! – решительно заявила Людмила Ефимовна.

Василиса наконец тоже поняла, отчего так всполошилась подруга, и в ее голове тут же выстроился план.

– Антон Петрович, Люсенька хочет пообщаться с вашей бывшей женой, с Валентиной. Ну вы понимаете, хи-хи, это, я бы сказала, наше чисто женское любопытство.

Антон Петрович долгое время не мог сообразить, чего от него хотят, пьяненько кокетничал, подмигивал Люсе сразу обоими глазами и пытался клюнуть даму сердце слюнявыми губами в щеку.

– Антон Петрович, возьмите себя в руки! Вы совсем пьяны! – барахталась та.

– Не совсем!

– Тогда продиктуйте адрес своей Валентины. Или не помните? – подзуживала Василиса.

Антон Петрович поднапыжился и отрапортовал:

– Садо…вая, восемь… квартира… сто двадцать… Валентина Сергеевна… Пнева… Уроженка Хабаровска… Душа продажная… тварь…

– Спасибо, дальше не надо, – быстро чиркнула ручкой адрес Пневой Василиса и стала настойчиво выпроваживать гостя. – Все, на сегодня прием закончен. Приходите когда-нибудь в следующем году.

С бутылочки вина Антона Петровича развезло, как от ведра самогона. Он пытался исполнить свой любимый романс, но никак не мог вспомнить ни слов, ни музыки и очень сердился, что дамы не могут ему подсказать. Потом ухажер как-то вмиг протрезвел, нацепил фуражку, правда козырьком назад, и высокомерно вышел за порог.

После такого гостя подругам захотелось проветрить квартиру, потом лечь в кровать и спокойно уснуть.

– Вася, – тихо позвала Люся, – а как мы завтра к этой самой Пневой подберемся? Все-таки дело нешуточное – прокрасться в баню.

– Спи, мы сделаем гораздо проще.

Ближе к вечеру следующего дня две экстравагантные дамы вышли из подъезда и направились прямиком на остановку.

– Вася, нам в таком прикиде только на иномарках ездить, – бурчала Люся, еле поспевая за подругой на высоченных каблуках.

Для дамы уважаемого возраста Василиса выглядела вызывающе – свитер ручной вязки с вульгарным ажуром, оборванные старенькие Люсины джинсы, подделанные под бриджи, белые гольфы и Пашкины кроссовки, которые сын выбросил, а матушка припрятала, выезжая в них периодически на сбор картошки. Люся колыхалась рядом на десятисантиметровых каблуках, обряженная в водолазку черного цвета и в цветастую шифоновую юбку Василисы, которая доставала Люсе как раз до самых пяток. Если учесть, что на дворе стоял конец сентября и лужи на улице подергивались первым ледком, то Людмила Ефимовна в шифоне и белых босоножках была одета, легко говоря, не совсем по погоде.

– Холод-то какой, – трясла она желтыми губами.

Василиса сделала подруге макияж «медный всадник», в желто-коричневых тонах, на себе же сотворила композицию «полночная звезда». И сейчас она ответила подруге, правда немного невпопад, еле двигая фиолетовым ртом:

– Еще бы знать, где эта Садовая…

Конечно, они совершенно напрасно проторчали на остановке целых полчаса, но в конце концов все равно поймали такси и назвали адрес.

– Вот скажи, Вася, на кой черт мы всегда сначала стоим на остановке и только потом берем такси? Не проще сразу поймать машину и не морозиться? – ворчала Люся, отогревая руками окоченевшие ноги.