– Здравствуйте, – мысли Александры прервал школьный инспектор по делам несовершеннолетних. За его спиной маячила худенькая взлохмаченная фигурка. – Разрешите представить, Камелин Петр Станиславович, шестнадцати лет от роду, хулиган, дебошир, где что не так лежит, тоже по его части. При этом врет с три короба, так что, несомненно, украсит ваш журнал.

– Ну если хулиган и дебошир, так это сюда, – согласился Вовочка.

– Нет, надо же, еще и Петр Станиславович! Это тебе не Вовчик какой-нибудь, – удивлялся Ильченко.

Александра усмехнулась про себя. Видимо, не стоит отчаиваться – на место одних тут же встают другие, и, кто знает, может, этот смешной Петр Станиславович станет ей вскоре не менее дорог, чем Женька.

После заседания клуба она направилась к Любе Сурченко. Проходя мимо мастерской, остановилась, там опять начиналась работа. Галина Дмитриевна отыскала-таки какого-то знакомого, который прекрасно разбирался в машинах, и теперь дело опять зашевелилось. Рука нового начальника гаража была видна повсюду – чистота, каждый занят своим делом, да и сам он постоянно крутился тут же, что-то подсказывая, показывая и помогая ребятам. Саша вздохнула, что ж, хорошо, не зря шею подставляла, и ускорила шаг.

Сергей прилетел в Калинск днем. Городок был маленький, однако очень чистенький и уютный. Еще вчера он разузнал, как и где можно найти Захарова, и поэтому искать долго не пришлось.

– Вы? – удивился Женька. – Как вы меня нашли?

– А ты что, разве прятался? Мне очень нужна твоя помощь, ты не рассердишься, если я тебя у твоего начальства отпрошу, уж больно дело важное?

Женька не рассердился, а напротив, приезжему был очень рад. Здесь, в Калинске, он может не бояться угроз расправ с Дашей, а значит, этому мужику будет помогать на всю катушку!

– Вот что, Евгений, нам бы переговорить с Аллой Викторовной Стоцкой, ты знаешь такую?

– Алла Викторовна… Алла Викторовна… А я должен ее знать?

– Это та женщина, что была на похоронах. Постарайся вспомнить, не встречал ли ты ее раньше?

Женька пожал плечами.

– Ну что ж, тогда будем действовать нахрапом. Мне ее адресок добрые дяди шепнули.

– Это которые при погонах?

– Да как тебе сказать… Ты лучше подскажи, как на улицу Заводскую пройти.

– Подсказать или проводить?

– Проводи лучше.

Нужная им улица находилась далеко от центра, но зато недалеко от роддома, куда Сергей собирался заглянуть. Они нашли небольшой кирпичный двухэтажный домик. Было странно думать, что в такой развалюхе может жить жена, пусть даже бывшая, всемогущего Грига. Да-а, рыцарь-то скупой.

Дверь им долго не открывали, потом в проеме появилась седовласая старушка.

– Скажите, а Аллу Викторовну можно увидеть? – поинтересовался Сергей, распахнув удостоверение.

Старушка, не читая документа, доверчиво распахнула двери:

– Вы к Аллочке? Заходите, только их нет сейчас.

– Вот жалость, а вы не можете подсказать, где она может быть?

– Как не подсказать! Аллочка в больнице, а Максим в доме инвалидов, она так не хотела его туда сдавать, да только как он без матери.

– А в какой больнице? С ней что-нибудь случилось?

– Случилось-то не вчера, сердце у нее, давно мается, а в больнице она в нашей, здесь недалеко.

– Спасибо вам большое, – поблагодарил Сергей, мысленно ругая друзей, что не сказали о Максиме. Значит, у нее есть еще сын. – Жень, а где у вас дом инвалидов?

– Это на четырнадцатом автобусе до конечной, сейчас поедем?

– Нет, пойдем в роддом, может, про твою маму кто-нибудь что-то расскажет. Только уговор, ты ждешь в фойе, где молодые папаши.

– Как скажете, – безропотно согласился Женька.

В роддоме Сергей нашел заведующую.

– Ой, что вы! У нас весь персонал сменился, вряд ли кто-то вам сможет помочь.

– Но ведь Захарова работала здесь еще три года назад! Человек отработал у вас больше двадцати лет, а про него даже сказать нечего? Неужели ее никто не помнит?

– Да как она работала, – махнула рукой заведующая, – то сама лечилась, то дома у нее какие-то проблемы появились… Впрочем, обратитесь к Нине Федоровне, это наша медсестра, она у нас старый работник и Захарову хорошо помнить должна.

Нина Федоровна, узнав, что от нее требуется, как-то сникла и погрустнела.

– Ирочку? Как же, помню. Славная была женщина. И Стоцких помню. Вы что! Тогда ведь мы все перепугались, дело-то нешуточное – все могли загреметь. Разве забудешь? Промолчали тогда, грех на душу взяли, потом нам всем и аукнулось. Ирина-то, видно, больше нашего видела, ей больше других и досталось.