Тому были объективные причины; да впрочем они остались. Изменилось мое восприятие мира.

Образ Турции, насаждаемый местной идеологией, есть нечто среднее между постоянно действующим мусульманским медресе (в своей лапидарности еще более унылом, нежели классический еврейский хедер), где круглосуточно носят турецкие жилетки – и огромным, в несколько тысяч квадратных километров, вещевым рынком.

Оказалось, что все это – далеко не так.

Точнее, не везде так.

Не сомневаюсь, что существует и мусульманская Турция. Равно как ее континентальная часть, в самом деле напоминающая рынок – о ней даже писать не буду, из отвращения ко всяческим рынкам вообще.

Я же оказался в Турции иной – курортной.

Которая так же отличается от прочей, как передняя часть человеческой промежности от задней.

Причем все равно чьей – мужской, или женской.

Ругая Турцию в «Африканской луне» я, конечно, сильно лукавил.

Турции я тогда не знал, но знакомых турок имел.

Я имею в виду не тех потасканныхпреподавателей – именно в турецких жилетках! – что попадались на моем пути, когда я глупо тратил лучшие годы, работая в одном из высших учебных заведений.

Нет, я знавал иных турок.

Моя жена, имея всего одно высшее образование и не обладая ученой степенью, устроена в жизни куда лучше меня. Ее медицинская профессия востребована и при некоторых усилиях позволяет жить относительно хорошо.

Так вот, достаточно давно, еще до Великого кризиса – в то безоблачно солнечное время, когда даже аспидный пессимист вроде меня искренне верил, что сегодня уже хорошо, но завтра будет еще лучше– вот в те сказочные времена жена работала медицинским представителем в турецкой фармацевтической фирме.

Даже разбуженный, я до сих пор могу четко проговорить ее название.

«Эджзаджибаши», что в переводе означает просто «Главный провизор».

(Для тех, кто увязнув в полуграмотном Интернете, забыл русский язык, поясняю: провизором именуется аптекарь с высшим образованием. То есть выпускник фармацевтического факультета медицинского института. Вот моя жена Света – как раз именно провизор.)

Да, само воспоминание о тех днях напоминает фильм про принцесс и добрых волшебников. Российский бизнес легко и быстро набирал высоту, зарубежные фирмы без страха инвестировали средства в нашу экономику, и работа медпредставителя даже в турецкой фирме – не говоря о европейских! – была хорошей со всех точек зрения.

Сами турки, время от времени приезжавшие в Уфу для рекогносцировки, казались мне какими-то совершенно другими людьми. Европеизированные до предела, в строгих костюмах, они имели каждый по паре европейских дипломов, прекрасно говорили по-русски и по-английски – и в сравнении с ними я сам ощущал себя затурканным полутурком…

И навсегда запомнил высказывание одного из начальников московского представительства «Эджзаджибаши» – турка по имени Хаккы. Эти слова я уже приводил в «Африканской луне», но повторю еще раз, ибо в них заключена величайшая мудрость, отрицавшаяся в нашей стране целый век:

«Человек без денег – больной человек!»

На что даже основатель коммунистической партии и первого в мире Советского государства сегодня бы ответил:

– Тысячу раз вегно!

Узнав из горького опыта, какая мука отправляться на отдых через Москву, мы принципиально решили лететь только из Уфы.

Предложенных направлений было немного. В Египет не хотелось: делалось дурно от одной мысли о жаре, что стоит там в начале июля. (Правда именно египетская жара стояла и в Уфе как раз в те дни, что я писал эти записки). Испания отпадала по причине визы: мы не укладывались по срокам. Правда, у жены, которая сейчас работает с датчанами и бывает по служебным делам за границей, имелась Шенгенская виза, но она давно истекла.

В самом деле, осталась лишь Турция.

Место, куда мы поедем отдыхать, выбирала жена: сам я, доведенный до безумного состояния перманентным поиском работы, давно решил, что буду отдыхать уже на том свете.

Но она разведала остановку на побережье и нашла знакомых, которые предложили ей неплохую турфирму. И после недолгих преобразований, которые математически можно назвать согласованием финансово-временного континуума, выбрала Кемер.

Для меня это слово абсолютно ничего не значило; до отъезда я ни разу не удосужился даже взглянуть на карту Турции.

Но обещание, что отель будет стоять на морском берегу, а с другой стороны его прикроют заросшие соснами горы, мне понравилось.

Не буду описывать перелет; любому современному человеку известно, что такое заграничный вылет из России. И не просто из России, а из Башкортостана. Рейсом вконец измахратившейся в местном монополизме авиакомпании «БАЛ». Которая возникла как надгробие почившего в бозе Уфимского Объединенного Авиаотряда и даже использует те же в хлам убитые самолеты.