Шрифт:
— Да, — поддакнула Василиса. — И еще чуть что — сразу внучек!
— Да! Как будто мы когда отказываемся!
— И еще ругается всегда, как будто мы вредители какие-то!
— Да ладно вам, — по-доброму отмахнулся Пашка. — Что там с человеком-то?
Василиса сразу оживилась.
— Паш, значит, его зовут Леонид Эдуардович Камушкин, он трудовиком в здешней школе у ребят. На вид ему…
Отчего-то Пашка совсем не слушал, что ему говорит мать. Он медленно поднялся и полез в новый красивый шкаф. Долго там ковырялся, а потом вытащил фотографию.
— Этот? Он не потерялся мама, он погиб…
Василиса подошла к столу и замерла — на фотографии был уже не Ленечка, а просто тело.
— Паша… а где вы его?
Люся тоже посмотрела и тихонько всхлипнула.
— Совершенно случайно нашли… и не мы обнаружили. Товарищи какие-то, без определенного места жительства…
— Бомжи, да?
— Ну да, решили себе полянку очистить, чтобы картошку высаживать, представляешь, какой сознательный бомж пошел? Ну и… очистили…
— А где это?
— Вот тут, не слишком далеко… возле первых дач.
— А… а где же Максим? — все же не удержалась Люся.
— Не понял… — насторожился Пашка. — А Максим здесь при чем?
— Мы просто… мы думали, что это Ленечка Максима увел…
Пашка прошел к себе за кресло.
— Нет, не смог этого ваш Ленечка сделать. Он уже около недели как погиб.
— А Эльвире сказали? — вылезла Василиса.
— Родным говорили, — кивнул Пашка. — Во всяком случае, мать знает.
— Знает? — вытаращила глаза Василиса. — И вот так…
— Брак… — прошептала Люся.
— Ладно, мам, я, может, вечером зайду… — поцарапал за ухом Пашка и уткнулся в бумаги.
Люся и Василиса вышли из кабинета, боясь даже посмотреть друг на друга.
— Ну что? Как ей будем говорить? — первой спросила Люся.
— А может, не надо, а? — слабо пискнула Василиса. — Ну пусть он вроде как для нее живой, а? Она его ждать будет, а?
Люся прошла по краешку обледеневшей лужи.
— Вася, ну… не могу, как-то… не по-человечески это… Надо же, чтобы к этому Ленечке кто-то на могилку ходил… ну, может, он преступник, а все равно — вдруг он перед самой смертью одумался, а? И еще — умерших же простить надо, вот Эльвира и простит… Надо ей сказать… ты скажешь?
Говорить пришлось Василисе. Уж как не хотелось, как не моглось, а не получилось спихнуть эдакое дело на кого-то другого. Да и на кого спихнешь — на Люсю?
Вообще-то и пусть бы сказала Люся, но…
— Люсенька!! Люся!! — возник возле самого подъезда преданный Таракашин. — А я тебя жду-жду!
Василиса вздохнула — у Люси свой крест, и надо ее отпустить. Ей с этим крестом еще неизвестно сколько маяться. Вот чего, спрашивается, сегодня притащился?
А Таракашин между тем выпячивал грудь колесом, задирал глаза к небу и всячески подчеркивал свою значимость.
— Люсенька! Я устроился на работу! И теперь буду выправлять себе паспорт! Люся! Но… Люся, ну послушай же меня!! Люся! Ты мне должна дать ваш этот костюм, ну помнишь, который поп! Мы еще тогда вместе в самодеятельности выступали. Я попа-то играл, очень смешно. Помнишь?
— Какой тебе поп? Зачем? Тебе-то зачем поп? — не понимала, о чем ее просит бывший возлюбленный, Люся.
— Люся! Мне надо!
— Да бери что хочешь!!!
Василиса посмотрела, как громогласная чета направилась в подъезд, и поспешила за ними. Только она шла не к себе домой.
— Васенька! — распахнула двери Эльвира. — А чего ты какая-то бледненькая?
И соседка стала пристально вглядываться в лицо соседки.
— Вася… ты что-то хочешь мне сказать? — вдруг догадалась Эльвира. — Что, Вася? Говори, я выдержу все…
— Эльвира Арнольдовна… — трудно начала Василиса. — Эльвира… Лени уже нет.
— Ка… как это нет? — раскрыла огромные беззащитные глаза Эльвира, и Василиса вдруг увидела, что они небесно-голубого цвета.
Удивительно — разве такие глаза бывают?
— Васенька… погоди… что… откуда ты знаешь?
— Мне Паша сказал. Он погиб, и его нашли бомжи.
— Бомжи…
И тут Эльвире стало плохо. Василиса отчетливо увидела, как побледнело лицо соседки, но она все еще старалась держаться. Эльвира сама, без посторонней помощи, добралась до аптечки, набрала ампулу и… и больше Василиса ничего не видела…
Глава 7 Тили-тили-тесто, среди нас невеста!
Она очнулась в каком-то большом гараже. Ужасно болели руки и почему-то голова.