– А как же! – округлила глаза Клавдия и поспешила ретироваться.

Бабушка возле входа снова развернула тряпку:

– Уже уходишь? Все вызнала?

– Все! А это вам! – протянула Клавдия бабушке бутылку дорогого коньяка.

– Это настойка какая, что ль? От ревматизьму поможет?

– Еще как! Только ей натираться не надо, лучше внутрь принимать. Полбутылочки выньте – и забегаете, как девочка. Во всяком случае, весь вечер про ревматизм не вспомните.

Дома в нос Клавдии шибануло ароматом лекарств.

– Кака! Что-нибудь случилось с мамой? – влетела Клавдия, забыв раздеться.

– А что, по-твоему, с мамой может случиться? – выглянула из комнаты Катерина Михайловна, обряженная, точно терапевт, в белый халат. – Наоборот, я спасаю твоего супруга. Клавдия, скажи мне, откуда вы только берете таких дохлых мужиков? Прямо чуть что, и горячка!

– Так вы ж и поставляете! – обиделась за мужа Клавдия. – Сами понаделают брака, а нам, женам, расхлебывай всю жизнь.

На диване покорно возлежал Акакий Игоревич – с красными, точно у кролика, глазами и с распухшим носом.

– Клавочка… Они меня утопить… хотели… – едва бормотал он. – Там… на столе…

– Клавдия, это когда у него температура еще тридцать семь была, он тебе завещание написал, – объяснила Катерина Михайловна. – Вон, прочитай.

Любимый супруг завещал единственной жене машину «Волгу», свой бритвенный станок и двести тридцать рублей долга соседу Николаю.

– Так, я не поняла, а долг откуда? – уперлась глазами в цифры бездушная супружница. – Вставай, расскажи, когда это ты в долги заскочить успел? Ладно, можешь лежа…

Акакий так протяжно застонал, так бессильно шмякнул руку об пол, что женщины не на шутку встревожились.

– Вы «Скорую» вызвали? – суетилась Клавдия, одновременно стаскивая пальто и роясь в аптечке.

– Так. Петр Антонович на глазок определил – температура большая… – кивнув, испуганно залепетала матушка.

– Я, смею заверить, большой знаток в этом деле. Я ведь раньше каждую неделю болел! – гордо заявил Петр Антонович. – Вот так посмотрюсь в зеркало, и мне ясно: тридцать семь! И точно – тридцать восемь и шесть! Так что вашему Акакию градусник без надобности.

– Нет уж, мы лучше по старинке, – поджала губы Клавдия. – Кака, подними руку, сейчас температуру измерим.

Кака неприлично захихикал и стал отбрыкиваться – он до ужаса боялся щекотки. Однако жена сурово прижала его к подушке, и тот обмяк. Ртуть медленно ползла вверх, а Акакию становилось все хуже. Он то бредил и звал какую-то кошечку, то вскрикивал, то швырялся одеялом, а то, напротив, тянул на себя все, включая подол супруги.

– Что случилось-то? – тихо спросила Клавдия. – Я ж всего на часок выбежала…

– Не на часок, а на три, – поправил Петр Антонович.

Катерина Михайловна обиженно затрясла подбородком и с упреком заговорила:

– Конечно! Вы вот, Клавочка, все время куда-то бегаете, веселитесь, а нам… Нам тоже хочется отдыхать по полной программе. А тут как раз внизу, у бережочка, такое представление… И ехать никуда не надо, и быстро. Всего за часик обернулись! А то мы тут с Петром Антоновичем уже скучать начали.

– С Какой-то что? – прервала жалобы Клавдия.

– Да ничего с ним сначала не было. А потом…

– Катюша решила потребовать, так сказать, развлечений! И вашего Акакия чуть со свету не сжила – «ты должен мамочке поднять жизненный тонус!» – охотно пояснил Петр Антонович.

– Так ты же сам меня всю испилил! – взорвалась старушка. – Сам мне говорил: «Твой сынок нас ни в грош не ставит! А вот был бы у меня сын… А сегодня на берегу…» Ну я и попросила. Акакий и повел нас на бережок. А там…

– А там фестиваль моржей! – радостно перебил ее муж. – Что творили, что творили! Прямо раздетые… в прорубь!

– А потом стали вызывать – кто хочет первый раз окунуться… – покорно продолжала Катерина Михайловна. – Ну Акаша и вызвался…

– Было не совсем так, – снова вклинился Петр Антонович. – Там объявили, что для тех, кто первый раз нырнет, – лотерея, можно чайник выиграть или автомобиль. Вот Катюша Акакия и забросила.

– Как то есть забросила? Прямо в одежде, что ли? – не поняла Клавдия.

– Так ведь без одежды он ни за что бы не полез! – оправдывалась матушка. – А в куртке-то все не так холодно.