Шрифт:
С этими словами она оставила Вейена и поднялась наверх взглянуть, что происходит у девочек.
В чердачной комнатушке с наклонной стенкой Стефи собрала свою компанию. Магнитофон играл что-то из пинк-флойдовских вещей.
– Можно? – спросила Рената из-за двери.
– Ну, конечно, – крикнула Сабина. – Только если вы без вашего Фигаро.
Она отодвинула Йорга чуть в сторону и высвободила на своей кровати еще одно посадочное место.
– Кресел, к сожалению, у нас нет.
– Ну я не так уж избалована…
Стефания положила голову Илмаза к себе на колени и нежно гладила его по волосам. Юноша явно стеснялся присутствия учительницы. Он сделал попытку подняться, но Стефи его не пустила.
– Не валяй дурака, Краузе вовсе не такая!
На другой кровати сидели Ирис и Оливер; тесно прижавшись друг к другу, они слушали музыку. Андреа, уже в ночной рубашке, лежала на своей постели и, заткнув пальцами уши, читала какой-то растрепанный детектив.
– Где же вы оставили Линду?
– А, – отмахнулась Сабина, – наверняка она на другой половине, где-нибудь у ребят. Здесь ей было слишком скучно.
– А вам нравится музыка? – спросил Оливер.
– Конечно. «Wish you were here» [4] – для любви то, что надо.
– Вам?
Йорг Фетчер удивленно раскрыл глаза.
– А почему нет? Или ты думаешь, для этого я слишком стара?
– Вот видишь. – Стефи попробовала успокоить Илмаза, который именно в этот момент предпринял еще одну отчаянную попытку освободиться. – У нее тоже в жизни было такое. Он просто представить не может, что учительницы вовсе не монахини и многие даже имеют детей.
4
«Если бы ты была здесь» (англ.)– название пластинки английскою ансамбля «Пинк Флойд»
Рената рассмеялась:
– Пятьдесят или шестьдесят лет назад так оно и было. Тогда учительницами могли быть лишь незамужние женщины. А кто выходил замуж, вынуждены были проститься со школой.
– Правда? – Стефи была возмущена. – А если просто жить с мужчиной, ну, без свидетельства о браке.
– Невозможно. В таком городке, как Хаттинген, тебя публично забросали бы камнями.
Ирис и Оливер долго о чем-то шепотом препирались. Потом он сунул руку куда-то назад и извлек бутылку «Ламбруско»:
– Мы знаем, что это запрещено. Но, может, все-таки сделаете глоток?
Рената сделала. Потом посоветовала ребятам вынести пустую бутылку с теми же предосторожностями, с какими они ее принесли.
– Вейен спит и видит, как бы поймать нескольких нарушителей порядка.
– И тогда у вас будут неприятности? – спросила Андреа.
Практикантка пожала плечами.
– Выговор наверняка. Но это не так уж страшно. Все равно никто из нас не находит потом работы.
– Как и у нас, – заметила Стефания. – На четверых одно место ученика. Некоторые будут продолжать учебу в гимназии, но это ужасно противно. Я знаю нескольких, которые попробовали. У них ничего не получилось. Уже сейчас жутко от таких перспектив.
– А как же остальные?
– Да никак! – ответила Стефи, помедлив. – Остальные будут болтаться без дела, писать до мозолей на пальцах, всюду предлагая свои услуги, пьянствовать, хвататься за любое дерьмо, многие приземлятся в тюрьме. И если я не присмотрю за Илмазом, какой-нибудь деятель в Бонне тут же отправит его назад в Анатолию…
Несколько минут все молча слушали музыку.
Наконец Рената встала и взглянула на часы:
– Ну мне пора. Да и вы прощайтесь – через пять минут все ребята должны исчезнуть. Но не у вас под одеялом, а у себя.
Около одиннадцати в доме, наконец, воцарилось то блаженное состояние, которое с известным оптимизмом можно было бы назвать некоторым подобием ночного покоя. Во всяком случае, учителям, совершавшим каждые десять минут обход своих этажей, удалось прекратить беготню между комнатами. Однако в самих комнатах жизнь продолжалась: извлечены были карты, по кругу путешествовали, в зависимости от возраста жаждущих, бутылки с кока-колой или вином, ломтики поджаренного картофеля и соленые орешки оставляли многочисленные крошки на полу и в постелях, то тут, то там разгоралась драка подушками.
Около одиннадцати в учительском подвале появилась жена Хольца с большим, накрытым алюминиевой фольгой подносом. Поставив его на один из столиков, она несколько раз хлопнула в ладоши. Когда разговоры в помещении немного утихли, сказала:
– Нам с мужем приятно доставить вам эту маленькую радость. Кто-то наверняка испытывает чувство голода. Так что прошу, налетайте.
Раздались всеобщие охи и ахи. Один из бергкаменских учителей, лет примерно пятидесяти, с большой лысиной, поднялся и, склонившись перед женщиной, произнес: