Зрачки ея сильне вспыхнули, она вся выпрямилась.

– Я могу объяснить вамъ цнность этихъ узъ, – отвтила она почти надменно зазвучавшимъ голосомъ. – Они ничего не стоютъ передъ истиннымъ чувствомъ, но очень цнны, когда дло идетъ о пустой прихоти.

– Вы называете мое чувство къ вамъ пустою прихотью?

– Да, Глбъ Михайловичъ. И вы знаете, почему я его такъ называю. Вы знаете, что въ томъ положеніи, въ какомъ мы вс трое находимся, для истиннаго чувства есть только одинъ выходъ.

Вс слды слабости, еще сейчасъ владвшей ею, исчезли съ ея лица. Она смотрла на него открытыми, смлыми, вызывающими глазами.

Онъ тоже всталъ и стоялъ передъ нею немного согнувшись, опираясь на трость.

– Вы нервничаете, намъ не надо сегодня продолжать этотъ разговоръ, – произнесъ онъ съ заискивающей ноткой въ голос.

– Мн нечего продолжать, я все сказала, – отвтила она сухо. – Прощайте, Глбъ Михайловичъ.

– Но, Боже мой, вы меня изумляете…

– Прощайте, – повторила она, и быстро повернувшись, пошла къ дому.

– Вра! Вра Александровна! Одну минуту! – осторожно окликнулъ онъ, длая нершительные шаги вслдъ за нею.

Она пріостановилась на поворот, руки ея машинально прижались къ груди, профиль лица повернулся изъ-за плеча. Всмъ существомъ своимъ она ловила ожидаемый звукъ…

Но мгновенье пролетло, и какъ-бы торжествуя надъ послднимъ приступомъ слабости, она пошла скоре, почти побжала впередъ.

Темный силуэтъ ея мелькнулъ на балкон и скрылся окончательно.