– Вы будете смеяться, но – и то, и другое одновременно.

– Простите, не понял…

– В 1815-м граф застрелился в своем имении, Уладовке – серебряной пулей. А пулю ту он самолично отлил из ручки серебряной сахарницы, да еще и освятил потом у капеллана; такие дела. А Уладовка та, между прочим, совсем рядышком с Бердичевым… таки себе. В общем, впечатление такое, будто он специально дарил писателю-преемнику роскошный сюжет для мистического детектива: секретная служба и серебряные пули, хасиды с их каббалистикой и мальтийские рыцари с их многотайными делами…

– Да уж… – пробормотал Расторопшин. – Большой оригинал, ничего не скажешь…

– Именно. Ладно, давайте к делу, ротмистр, – в день нынешний. Министр колоний, если вы помните, заступил на свой пост менее двух месяцев назад – после того, как предшественник его «в результате приступа головокружения» шагнул вниз с галереи Исаакиевского собора. Как он оказался, посреди приемного дня, в столь странном месте и в одиночку, без сопровождающих, – так и осталось загадкой. Но в любом случае всё случилось на глазах у кучи независимых свидетелей, которые в один голос подтверждают: никто посторонний к его высокопревосходительству не приближался, и роковой шаг свой за балюстраду тот сделал по собственному почину. Версию замаскированного под несчастный случай самоубийства голубенькие негласно проверили – по Высочайшему повелению – со всей дотошностью, но ни единого внятного мотива (ну там, финансовые или семейные скандалы, вскрывшиеся гомосексуальные связи и тому подобное) так и не нашли. Так и осталось – «приступ головокружения»; странная история, конечно, ну да чего в жизни не случается… Но теперь-то вот – следующий! Ровно неделю назад новоназначенный министр колоний, пообщавшись с глазу на глаз со здешним представителем Русско-Американской Компании, внезапно и без объяснений отсылает всё своё семейство в смоленское имение, а из имения, напротив, вызывает в Петербург – срочно, телеграфом – двоих слуг: дядьку-ординарца, с которым они некогда прошли вместе всю Черкесскую кампанию, и опытнейшего ловчего. Вооружается револьвером с серебряными пулями, и в результате умирает в своем особняке «от страха» – в полночь полнолуния… Не желаете ль подарить такой сюжетец графу Толстому?

– А почему Толстому?

– Ну, можно господину Загоскину, или кто там еще романы про упырей сочинял. А кому еще? – не полиции же…

– Вы хотите сказать, расследования не будет вовсе?

– Какое еще расследование, ротмистр – шутить изволите?! Прикиньте, как это будет смотреться в газетах: «Русская полиция и секретные службы сбились с ног в поисках оборотня, подозреваемого в убийстве двоих министров»… Да мы станем посмешищем всей Европы – и поделом!

Возникла пауза, по ходу которой Командор прислушался к перебранке слуг где-то в недрах заведения и с видимым раздражением продолжил:

– В любом случае, само то убийство (если там и вправду убийство) – не по нашему ведомству, и о том пускай голова болит у голубеньких! Зато вот последствия этих двух смертей – опять же, вне зависимости от того, можно ли их строго юридически счесть «насильственными», – это да, как раз по линии нашей Службы… Я вам больше скажу, Павел Андреевич – если бы вы по-прежнему служили под погонами, мне и в голову бы не пришло посвящать вас в подробности гибели министра: к вашему заданию все эти готические романы прямого отношения не имеют, а меньше знаешь – крепче спишь. Но вы ведь нынче – в отставке, так что без раздумья умирать за Отечество, как положено офицеру, вроде как уже и не обязаны… Именно поэтому я не считаю себя вправе скрывать от вас привходящие обстоятельства: ведь те, кто готов и способен, при нужде, убирать русских министров, агента русской разведслужбы уничтожат с теми же примерно эмоциями, с какими вы прихлопываете комара. Вы погибнете тихо и бесславно, и ни Держава, ни Служба ни при каких обстоятельствах не придут вам на выручку – это, надеюсь, понятно? Так что я обязан дать вам еще три минуты на раздумье – последняя возможность выйти из игры. Таков порядок.

С этими словами Командор тяжело поднялся из-за стола и, сверившись с часами на цепочке (жест этот вышел у него каким-то беззащитно-штатским), выбрался в коридор, где вступил в приглушенный разговор с кем-то невидимым ротмистру. «Экая театральщина, – не без раздражения заметил про себя тот. – “Я знаю, что ты знаешь, что я знаю”… Ну, раз таков порядок – ладно, пусть их». И сухо доложил, по возвращении начальства, что дополнительная вводная не повлияла на его решение принять предложение Службы. Вот если б ему сейчас предложили должность министра колоний – это да, был бы повод уклониться и поискать себе работу поспокойней, ну хоть бы и тем же агентом-нелегалом на вражеской территории…

– Отставить смехуёчки, ротмистр! – рыкнул Командор своим фирменным военно-морским басом и одарил подчиненного взглядом, способным заморозить Гольфстрим на траверзе Нассау. – И кстати: я намерен вас использовать вовсе не как агента-нелегала.

– Гм… Вам видней, конечно, но что я еще могу? – простой, незатейливый боевик…

– Мне нужно, чтоб вы оказались в Русской Америке; пока это всё, никаких конкретных заданий – когда понадобитесь, вас там найдут. И крайне важно, чтобы вы добрались дотуда совершенно открыто и легально, ни от кого не скрываясь. Вас наверняка ждут весьма суровые и хитроумные проверки, и потому в вашей истории не должно наличествовать никакого двойного дна: вы – офицер военной разведки, коего, как уж ведется в любезном Отечестве, в благодарность за многолетнюю смертельно опасную службу на южном пограничье вышвырнули в отставку без выслуги. Беспробудно пьёте, разумеется, – кивнул он на початый штоф, – прикидывая, не стоит ли разом подвести подо всем черту посредством табельного «калаша»…

– Я, собственно, уже начал. В смысле – «залегендировать визит»…

– Да, тут чем проще, тем лучше… Так вот, есть основания полагать, что через небольшое время к вам обратятся с предложением – отправиться в Америку; вам следует это предложение принять, не сразу и с видимой неохотой. Вот, собственно, и всё – пока, до особого распоряжения.

– Но я всю жизнь работал по Южному направлению и почти ничего не знаю о Русско-Американской Компании! Ну, кроме общеизвестной болтовни, будто у них там чуть ли не Новгородская республика…

– Вынужден вас утешить: про Русскую Америку – нынешнюю – ничего толком не известно вообще никому, – саркастически покривился Командор. – Фактически мы знаем о них лишь то, что они сами считают нужным довести до нашего сведения – знаете такие односторонние зеркальные стекла? Что, кстати, встречает полное взаимопонимание со стороны здешнего официоза: нету той Америки – и слава богу, вроде как нет известных странностей в кой-каких престолонаследиях – «апоплексический удар табакеркой» там или «печеночный колик вилкой»… Впрочем, одно можно сказать с уверенностью: ни с поминаемой шепотками наших свободолюбцев Новгородской республикой, ни с европейскими Ост-Индскими компаниями – как это, напротив того, трактуют скороговоркой гимназические учебники – всё это не имеет ровно ничего общего.