– А что Рыба?
– спросил Егор.

– Прислал программу для склейки фрагментов речи.

– Вирусов нет? Он любит пошутить...

Программа устанавливалась в мозговой чип, поэтому были все основания опасаться подвоха.

– Нет, - ответила Наташа.

Егору почудилась нотка сожаления в ее голосе.

Рыба был человеком необычным во всем, начиная с имени. После присвоению людям сетевых номеров-идентификаторов чипов имена перестали что-либо значить. Любой совершеннолетний волен сменить имя на что угодно, хоть на непроизносимую мешанину из цифр и согласных букв - государству это без разницы. И все же люди выбирали благозвучные имена. Несмотря на социальный прогресс, в глухих уголках сознания жила суеверная память о связи имени и судьбы. По крайней мере, у нормальных людей.

Но Рыба, чье настоящее имя - да и было ли оно у него?
– не известно никому, не относился к нормальным. Он имел сложный характер, порой представая перед окружающими полным безумцем. Сумасшествие делало его богом в профессии и невыносимым социопатом в общении. В неофициальном рейтинге лучших хакеров страны Рыба входил в первую десятку. Рыба мог шутя взломать любую сеть, угнать чужого робота или военный гиперзвуковой самолет. Он был способен запрограммировать тостер так, что тот казался бы умнее российского министра. Как Глостину удалось заманить его к себе, что он ему посулил, для Егора осталось загадкой.

При очевидной гениальности, в личном общении он был настоящим монстром, неуживчивым, заносчивым и грубым. Рыба ненавидел женщин по лишь ему известным причинам и не считал нужным эту ненависть скрывать. Презирая гигиену, он не мылся и не менял одежду неделями, чем доставлял немало страданий несчастным коллегам. Прочие пороки, вроде пивного алкоголизма и курения синтетического гашиша на рабочем месте считались невинными пунктиками, с которыми мирились от безысходности.

Рыба стал источником многочисленных дрязг в коллективе "Уральских роботов". Людей успокоили, выделив программисту отдельную комнату за сборочным ангаром. Он обустроил ее по своему вкусу, превратив в нечто среднее между пещерой неандертальца и помойным баком. Сотрудники обходили его каморку стороной, содрогаясь от звуков доносящейся оттуда тяжелой музыки и малоаппетитных запахов.

Единственным, с кем Рыба считался, был Леонид Глостин. Директор умел добиться уважения даже крутых маргиналов. Он с сочувствием выслушивал бесчисленные жалобы на программиста, кивал, соглашался - и ничего не предпринимал, понимая, что может безболезненно изгнать половину сотрудников и это не нанесет фирме такого вреда, какой причинит увольнение одного Рыбы.

Казалось, Глостина, с его лоском и вкрадчивой вежливостью, и отвязного панка Рыбу разделяла непреодолимая пропасть, однако Егор видел общее, что их объединяло: оба больше всего на свете любили деньги и власть. Глостин - власть над людьми, Рыба - власть над роботами, сетями и компьютерами. С учетом очипованности граждан это была та же власть над людьми, но не прямая и зримая, а тайная; власть всесильного мага над жалкими профанами, рабски зависимыми от окружающей их технологической среды.

Егору сотрудничал с ним по прошлому заказу. Именно Рыба вводил в память Дубины сочиненные им тексты, включая злополучную брежневскую речь. Егору удавалось ладить с людьми, и все же к Рыбе он поначалу отнесся с опаской - слава бежала далеко впереди программиста. Ему удалось найти подход к неприятному гению. Он относился к Рыбе подчеркнуто уважительно, никогда не приходил без подарка, - пары банок пива, - заинтересованно расспрашивал его о работе и новостях робототехники. Сначала Рыба не воспринимал Егора, считая недочеловеком, как всех гуманитариев. Постепенно он привык и стал относиться к Егору снисходительно покровительственно, почти по-дружески. Егор приручил его, как биологи приручают дикого зверя для съемок на канале "Дискавери". Конечно, настоящей дружбой такие отношения не назовешь, но совместная работа двигалась, а это главное.

– Загрузи мне его программу, пожалуйста, - попросил Егор.

– Сделано, - равнодушно отозвалась Наташа.

Описания программы не было, Рыба не утруждал себя заботами о чужом удобстве. Через мгновение Егор запустил ее и принялся изучать. Как все изделия Рыбы, программа была изящной и легкой. Она склеивала кусочки текста в единое целое, причем их количество и размер Егор мог устанавливать самостоятельно. Мелкие блоки можно было объединять в крупные, имеющие те же свойства.

Каждый фрагмент текста имел несколько атрибутов. Главными среди них были оценочный индекс, весовой коэффициент и маркер местоположения. Оценочный индекс определял успешность боя. Он имел знак плюс или минус, что символизировало эмоциональную и смысловую окраску текста. Если дела Дубины пойдут неважно, в его речи должны преобладать куски с минусом, а если он побеждал - с плюсом. Весовой коэффициент определял важность фрагмента и его место в итоговой речи. Маркер местоположения позволял принудительно указать, к какой части речи относится кусок - к вступлению, середине или финалу.

Егор быстро во всем разобрался. И все же у него остался вопрос. Он не понял, как формируется оценочный индекс. Каким образом Дубина будет оценивать матч? Как он узнает, хорошо или плохо идут его дела, если ситуация примет неожиданный оборот? Прежде было просто: судьи называли победителя, рефери вскидывал его руку вверх и Дубина на пресс-конференции произносил речь победителя или проигравшего; на случай отмены матча имелся третий, нейтрально окрашенный текст. Теперь же, по словам Глостина, возможно что угодно, да еще в присутствии лидеров двух держав.

Иван Дубина, будучи автономным роботом, построенным на платформе GHR18, способен неверно истолковать происходящее. Просто поразительно, как тупы и ограничены автономные роботы по сравнению с гулловскими! Но гулловских роботов, с их постоянным подключением к антарктическим серверам, не пускают в спорт. Это сделало бы бессмысленной саму идею соревнования - их схватка напоминала бы борьбу пальцев руки между собой.

Главной бедой автономных андроидов была ограниченность вычислительных ресурсов. Невозможно установить суперкомпьютер на шасси размером с человека. Отсюда и следствия, зачастую трагические. Попав в незнакомое окружение, автономные роботы превращаются в бессмысленных идиотов, способных навредить себе и людям вокруг.