Участковый — пожилой усатый дядька добродушного вида — не долго мучил Стеллу. Выслушав ее весьма краткий рассказ, сводившийся к следующему: напали воры, увидели, что ничего нет, стали бить, чтобы сказала, где прячет деньги, разозлились из-за того, что она сопротивлялась, захотели сжечь, пришел Костя. А больше она ничего не помнит, потому что сознание потеряла. Афанасий Семенович Ващенко взъерошил запорожские усы и крякнул:

— Ну а раньше ты их видела?

Стелла затрясла головой и сделала наивные глаза.

— А опознать сможешь?

— Не знаю. Я их вспомнить пробовала, но… Девка рыжая, совсем молоденькая. Один парень хромой, а у другого рот такой… как у жабы, — сказала Стелла и прикусила язык, мысленно ругая себя: «Ведь решила же не болтать лишнего, сорока! Мало, да? А если их все-таки с моей помощью поймают? Поймают? Уже один раз ловили…»

Видимо, внутренняя борьба отразилась на ее лице, потому что Ващенко опять крякнул и спросил:

— Боишься?

— Ой, да я такого страху натерпелась…

— Я не о том. Ведь ты их знаешь…

Стелла энергично замотала головой.

— Ну-ну, — с сомнением проворчал участковый. — Что-то ты скрываешь. Темнишь. Не станут обычные воры поджог устраивать.

— Не скрываю и не темню. Может, что-то путаю или забыла. С перепугу. А! Они, наверное, немца хотели обокрасть, а тут — я! Что с меня возьмешь? Ну и разозлились.

— До такой степени, что решили убить? — Афанасий Семенович прищелкнул языком. — Ну как знаешь, — разочарованно протянул он и отпустил Стеллу.

Она же, выйдя из отделения милиции, долго оглядывалась по сторонам, боясь увидеть Жабу, Хромого или Анжелу. Нет, с нее определенно достаточно приключений.

К Косте ее опять не пустили.

Ира бродила по квартире, не зная, куда себя деть. Сегодня рабочий день на студии окончился рано и она явилась домой ровно в полдень. Делать было абсолютно нечего, а отвлечься от раздумий о коварстве Виктории Викторовны следовало непременно. Директриса не уставала демонстративно подчеркивать бестолковость и бесполезность Светланы Ивановны и превозносить Ирины способности и исполнительность. Комова уже стала коситься на приятельницу. Мало того, Светлана Ивановна, как и ожидалось, свалила на напарницу все заботы и вдобавок постоянно одолевала ее жалобами на неблагодарность режиссера, интриги Чекалиной, необязательность и разболтанность актеров, хамство Алика Житкова — заместителя директора, и на жизнь вообще.

Нытье Ирину раздражало крайне, но она сдерживалась и помалкивала, тем более что съемочный период подходил к концу: оставалась только командировка в Ялту. Работать на озвучании она не собиралась.

Впрочем, работа ей нравилась. Ирина, став ассистентом режиссера по актерам, освободилась от чувства ущербности, которое испытывала, расписываясь в ведомости «актриса второй категории Львова».

Полистав «Понедельник начинается в субботу» и не найдя в нем привычного успокоения, Ира отбросила книгу. Она, закинув руки за голову, разлеглась на диване рядом с нежившейся под солнечными лучами Баськой и уставилась на стеллаж, желая глазами отыскать там то, что могло бы занять ее. Неожиданно она почувствовала легкое беспокойство: висевшая прежде на стойке стеллажа маленькая акварелька с изображением мельницы исчезла. Иру словно толкнуло что-то изнутри. Она встала и подошла к буфету. Ее худшие подозрения оправдались: пропали скульптурная группа «Пастушка и пастух», статуэтка «Баба с коромыслом», бронзовый ангел, каслинская «Лисица и журавль». Наверняка украли и еще чего-то, но в царившем на полках беспорядке сразу разобраться было невозможно. В ярости сжав кулаки, Ирина ринулась к письменному столу, где лежали сваленные в беспорядке миниатюры.

Вор похозяйничал и там. Больше всего Ире было жаль миниатюры на кости — крохотной копии портрета Лопухиной.

Кинувшись в прихожую, Ира не обнаружила запасных ключей, всегда висевших за зеркалом на замочке дверцы отсека электрического счетчика. Она просто зарычала от злости. У нее не было сомнений относительно личности вора. Но, кроме его имени, она ничего не знала, да и не придумал ли он себе благородное имя Святослав, чтобы произвести впечатление на старую дуру? То есть на нее, Ирину? В любом случае никто его по одному имени не отыщет!

Впрочем, обращаться в милицию Ира не собиралась: ее первый муж Дмитрий работал теперь в некой фирме, которая являлась чем-то вроде частного сыскного бюро и существовала на полулегальных основаниях.

Как ни странно, приятельские отношения Ира поддерживала не только с обоими бывшими мужьями, но и с их новыми женами. Даже, случалось, в гости ездила от скуки. А один раз жена Димы Соня попросила ее посидеть с годовалым Гришей. Ира с трудом вытерпела два часа добровольной каторги и, оставив после себя разгромленную квартиру и гору пеленок, поспешно удалилась, едва вернулась новая жена ее мужа. Причем Ирина совершенно искренне заявила, что она для друзей готова на все. Если им понадобится ограбить банк или взорвать мост — она всегда пожалуйста. Но если ее еще раз захотят оставить наедине с непрерывно орущим маленьким чудовищем, пусть уж лучше сразу пристрелят, чтоб не мучилась!

Ей иногда казалось, что и Дима и Виталик были настолько счастливы, когда она предлагала развестись, настолько благодарны ей за то, что у нее хватало духу самой рвать цепи бессмысленных и неудачных браков, что именно поэтому немедленно начинали пылать к ней самыми дружескими чувствами…

Зазвонил телефон. Ира сердито покосилась на зеленый, как лягушка, аппарат, но трубку снимать не стала. Ей не хотелось ни с кем сейчас разговаривать. Когда звонки прекратились, Ирина на всякий случай отключила телефон.