Так возник партизанский отряд имени Григория Котовского. В его организацию генерал Огурцов вложил свой боевой опыт и недюжинный талант. По замыслу Сергея Яковлевича отряд должен был стать кавалерийским. Генерал рисовал перед бойцами картину будущих стремительных конных рейдов по тылам противника, выход на Украину. Но замыслам его не суждено было сбыться. 28 октября 1942 года в бою с крупной карательной группировкой противника у села Зелоне Томашевского повета Сергей Яковлевич пал смертью героя.

Дмитрию Михайловичу Карбышеву, конечно, передали первую версию — о бегстве Огурцова из вагона на ходу поезда. Карбышев одобрил этот дерзкий шаг и настраивал других военнопленных на бегство из лагерей…

Вернемся, однако, в эшелон военнопленных, идущий с востока на запад, из Замостья в глубокий тыл рейха.

На четвертые сутки, в полночь, эшелон пересёк границу Германии. На одной из станций к вагонам почти вплотную подошла толпа немецких бюргеров. Многие в руках вместо хлеба — как нередко было в Польше — держали камень. С криком «Хайль Гитлер!» фашисты бросали камни в стены вагонов, стараясь изловчиться и попасть в просвет открытой двери. Никто из охраны не прогонял фашистских последышей. Группа юнцов, подняв оглушительный шум и свист, принялась забрасывать вагоны гнилой картошкой, мусором.

На других стоянках эшелон встречали примерно так же.

На шестой день эшелон оказался на небольшой железнодорожной станции.

«Хаммельбург» — гласила аккуратная вывеска.

К эшелону, подошла команда солдат во главе с офицером. Эшелон оцепили, открыли двери вагонов.

— Алле раус! Шнеллер! Выскакивай! Быстрее!

Подгоняя пленных прикладами, пинками, солдаты тут же строили их в колонну. Процедура приемки-сдачи от одного конвоя другому заняла немало времени.

Наконец колонна пошла по проезжей части главной улицы Хаммельбурга.

Грохотали по асфальту деревянные колодки. Жители открывали окна и с испугом смотрели на толпу одетых в жалкие лохмотья изнуренных людей.

Пройдя к окраине Хаммельбурга, колонна вышла на широкое шоссе Нюрнберг — Вюрцбург. Впереди, прихваченная ледком, лежала, словно кривая сабля в ножнах, река Заале. Но измученные люди не замечали красот баварской природы.

Пересекли по мосту реку. Дорога сразу резко повернула влево и круто поднялась вверх, извиваясь между цепью невысоких холмов. Пять километров по холмам и взгорьям для Дмитрия Михайловича в другое время были бы приятной прогулкой. А теперь каждый шаг давался с огромным усилием. Его поддерживали товарищи и помогли подняться на большое холмистое плато, где колонна, наконец, остановилась.

Всю дорогу от станции до ворот лагеря рядом с Карбышевым шел В. И. Герасимов. Они были вместе в Острув-Мазовецка и в Замостье. Герасимов помогал Карбышеву нести его мешок с незатейливыми солдатскими пожитками, поддерживал за руку: здоровье генерала основательно пошатнулось после перенесенного в Замостье тифа.

Вот он, офлаг ХIII-Д. Офицерский лагерь, вблизи которого проходила линия Зигфрида, ждал пополнения и был готов к приему его.

В левой части лагеря виднелись небольшие домики для немецких офицеров, невдалеке от них — казармы солдат охраны. Рядом с казармами несколько двухэтажных зданий военного госпиталя. Такой же двухэтажный увеселительный кабак — казино. На его высокой готической башне блестели медные стрелки больших часов, напоминавшие о себе каждые 15 минут мелодичным колокольным звоном.

Гестапо разместило в подвалах казино камеры-застенки. Перепившиеся истязатели спускались вниз по лестнице учинять допросы и пытать свои жертвы.

Чуть дальше раскинулось огромное старое кладбище русских военнопленных, похороненных здесь в первую мировую войну.

Южнее лагеря, в низине, окруженной невысокими холмами, беззвучно дремал городок Хаммельбург.

У ворот офлага ХIII-Д Герасимов спросил Дмитрия Михайловича:

— Не попытаться ли мне перейти в солдатский лагерь?

— Попытайтесь. Основное сейчас — остаться солдатом, сохранить честь советского воина. Ведь мы лишь временно вышли из строя.

Ворота распахнулись, и лагерь проглотил очередную колонну.

При входе офицерам велели идти направо, а солдатам налево, в транзитный барак.

Началась санобработка. Потом регистрация, снятие отпечатков пальцев, фотографирование. Всем выдали нагрудные номера. Карбышеву достался № 5722.

После трехдневного пребывания в карантине Дмитрия Михайловича перевели в так называемый штаб-офицерский барак. В лагере Карбышев встретился с П. П. Кошкаровым, с которым познакомился еще в Замостье. Петр Павлович успел связаться с подпольным антифашистским комитетом сопротивления, созданным в августе 1941 года генералом Иваном Семеновичем Никитиным и Христофором Николаевичем Алавердовым. Но их обоих арестовало гестапо, и к приезду Карбышева комитет возглавлял генерал-майор авиации Григорий Илларионович Тхор, волевой, отчаянно смелый человек.

— Я с Тхором знаком, замечательный генерал, — сказал Карбышев Кошкарову.

Невысокого роста, с живым, энергичным лицом и умными проницательными глазами, Григорий Илларионович был во многом схож с Карбышевым. Статный, ладный, притягивавший к себе, как магнит, других людей.

Давно ли знал Тхора Карбышев? Часто ли они встречались до войны?

Во всяком случае, в лагере они сошлись близко, потому что позже Дмитрий Михайлович ставил многим в пример этого отважного авиатора.

Григорий Илларионович Тхор родился в 1903 году в селе Подлипки близ Конотопа на Украине. Сын рабочего, активного участника революционного движения, он добровольно вступил в ряды Красной Армии, прошел путь от рядового бойца до генерала. Военное образование получил на пехотных курсах имени Щорса. Был курсантом Кремлевской военной школы, а позже окончил Борисоглебскую школу военных летчиков. В 1936 году Тхор за успехи в боевой подготовке награжден орденом «Знак Почета». И в том же году, летом, он с группой советских летчиков вступил добровольно в Интернациональную бригаду Испанской республики.