Так вот, как это ни было удивительно, но гигантский слон динотерий (названный «прекрасным») пал жертвой шелльских обезьянолюдей. Они сумели убить его, очевидно, загнав предварительно в трясину, а затем разделались с тушей. Вокруг груды костей динотерия лежали каменные орудия шелльского человека, в том числе рубила.

Совершенствование, которое от слоя к слою претерпевают рубила, говорит о непрестанном усилии труда и мысли. Но кроме того, раскопки шелльского стойбища обнаружили поразительный факт, свидетельствующий о том, как давно не хлебом единым живет человек. Лики обратил внимание на кусочки красной охры, временами попадавшейся между костей и расколотых камней. Охра не могла составлять естественную часть твердого глинистого горизонта, следовательно, на стоянку ее принесли обезьянолюди. Как известно, охра со времен каменного века традиционно использовалась «человеком разумным» для росписи тела при погребениях, где ей предназначалась роль «крови мертвых». Но никто из археологов не мог представить, что еще на стадии обезьянолюдей, почти полмиллиона лет назад, предок человека не только не был безразличен к определенным цветам, но умел находить и использовать минерал, воссоздающий краски живой природы.

Невероятно? Но мало ли необычного преподнес археологам и антропологам Олдовэй?

Очередное «немыслимое», кстати, не заставило себя ждать. Про себя Луис Лики уже давно был убежден, что время становления дошелльской культуры выходит далеко за пределы миллиона лет, обычно отводимого для истории человека. Но коллеги с недоверием встречали его «мысли вслух» по этому поводу. Открытие зинджантропа и «человека умелого» еще больше убедило Лики в справедливости его крамольной идеи, поскольку для эволюционных изменений костных структур древнейших людей при их переходе к стадии питекантропов и синантропов требовался больший промежуток времени, чем тот, который определялся антропологами. К счастью, условия залегания костей зинджантропа и презинджантропа в Олдовэе позволяли установить, наконец, возможную абсолютную дату эпохи их существования.

Дело в том, что горизонт олдовэйской культуры перекрывался слоем вулканического туфа, образцы которого используются обычно для определения абсолютного возраста породы с помощью калий-аргонового метода датировки, своеобразных атомных часов Земли [3] . Лики решил доверить решение проблемы физикам Калифорнийского университета, где на геологическом факультете работала лаборатория по установлению времени излияния древнейших вулканических пород. В США в город Беркли он направил небольшую посылку с семью образцами туфового горизонта Олдо-вэя в том месте, где лава перекрывала пласт с жилой площадкой древнейших гоминид. Представьте теперь торжество Лики, когда в конце мая 1961 года в Найроби пришло письмо, на голубоватом листке которого он прочитал следующее:

Не правда ли, голубой листок Куртиса — весомый документ! В мгновение ока он состарил человечество на миллион лет!

Олдовэйское ущелье в последующие за 1960 годом полевые сезоны не переставало преподносить сюрпризы семейству Лики. Достаточно сказать, что Луис Лики вскоре обнаружил недалеко от лагеря обломки черепа ашельского человека, т. е. современника азиатских обезьянолюдей типа синантропа и питекантропа. Олдовэйский ашелец, названный почему-то Георгом, оказался близким шелльцу и был присоединен, как и последний, к эоду homo ercctus — «человека прямоходящего». Наиболее неожиданным, однеко, стало открытие в слое, возраст которого составлял «всего» 800 тысяч лет, женского черепа «человека умелого» — homo hahilis. Это невысокое существо, названное Цинд-реллой, имело не очень большой по объему мозг.

Но несомненно более прогрессивные черты строения ее черепа заставили Лики усомниться, что шеллец и Георг — прямые предки современного человека. Изящная Циндрелла имела большие основания претендовать на эту почетную роль. Итак, дорогу дамам: в Олдовэе помимо обезьянолюдей типа питекантропа, а также его предка шелльца и австралопитека зинджан-тропа на ряде этапов ранней поры древнекаменного века процветал, по мнению Лики, более прогрессивный homo habilis — истинный предшественник homo sapiens. Как они сосуществовали и какова судьба каждого из членов семейства олдовэйских гоминид — трудно сказать. Лики, во всяком случае, убежден, что существа с обезьяньими, как у Георга или у шелльца, черепами в конце концов вымерли, освободив дорогу «человеку умелому».

Что касается зинджантропа, то его статус возможного предка человека стал особенно сомнительным, когда Ричард Лики (сын Луиса) обнаружил в 300 километрах к северу от Олдовэя, около Пининджа, к западу от озера Натрон, нижнюю челюсть. Она имела характерную U-образную форму. Зинджантроп вряд ли мог так же свободно, как гоминид, использовать свой язык при воспроизводстве звуков речи.

К этому следует добавить, что олдовэйские сенсации касались не только костных останков древнейших в мире людей. Не меньшее волнение вызвала удача с находкой культурного горизонта, залегавшего глубже слоя зинджантропа и презинджантропа. При раскопках Лики обнаружил несколько сотен изящно оббитых каменных орудий необычайно малого размера. Это дало возможность предположить, что у самого раннего из обитателей Олдовэя были очень маленькие руки и ростом он был невысок. Тем не менее загадочный пока гоминид успешно охотился на крупных животных, расколотые кости которых в изобилии валялись на жилой площадке. Видимо, он же выкладывал из крупных камней, иногда положенных друг на друга, широкие правильные круги — возможно основания примитивных жилищ или стенок от ветра. Чтобы по-настоящему оценить важность такого открытия, достаточно сказать, что, по данным калий-аргонового анализа, возраст горизонта с находками превышал 2 миллиона лет!

Национальное географическое общество США за научные достижения, революционизирующие представления о предыстории человека, присудило в 1964 году Луису и Мэри Лики золотую медаль Хуббарда. «Эта медаль принадлежит не двум Лики, а пяти, — сказал на церемонии вручения медали Луис. — Все, что выполнено, мы сделали вместе». Это был действительно подлинный триумф всей семьи старших Лики и их сыновей — Джонатана, любителя орхидей, отчаянного водителя джипа Филиппа и Ричарда, страстного фотографа и кинооператора-любителя, избравшего для себя профессию отца.