Большинство девочек в классе учились вместе с первого класса. Помнили друг друга совсем маленькими, мы с Зоей пришли позже и замечали, что наши подруги, Заруи, Софа, Марина, помимо дружбы с нами, были связаны другими, многолетними дружескими связями в классе.

Первое время и Верушка любила подчеркнуть, что те, которых я воспитываю с пятого класса, они мои, родные, послушные.

Демкина чувствовала наше противостояние ей, мы с Зойкой были старше, когда попали к ней, у нас уже была своя расценка ценностей, расценка, никак не совпадающая с ханжескими взглядами Демкиной. В детстве я долго искала это слово, довольно точно характеризующее нашу классную. Она была ханжа и вся ее борьба за нравственность гроша ломаного не стоила, она была неискренней, злобной и, думаю, трудной для общения в учительском коллективе женщиной.

Стефа, была одной из Верушкиных воспитаниц, и став после меня старостой класса, ладила с Верушкой ; во всяком случае, так казалось со стороны. Сама Стефа пугала меня своей абсолютной знанием того, что именно плохо, а что хорошо. Ее жесткая система взглядов, отсутствие легкости, педантичность и аккуратность, способность не завестись общим настроением, а одернуть, когда мы начинали шалить, не привлекали меня, и я мало общалась со Стефой в школе. Но если случалось, что Стефа разойдется, то устоять против ее рассыпающегося мелким горохом смеха было невозможно. Если Стефа, совсем закрыв глаза-щелочки, смеялась, то начинали смеяться даже те окружающие, которые не знали вообще, в чем, собственно, дело.

Урок физики в физическом кабинете. У доски стоит Софа, не знает ни черта. Зойка Меликян ей подсказывает со второй парты. Шота сидит в своей обычной дремлющей позе, полузакрыв лицо ладонью, задает Софке вопросы и слушает ответы, но не кивает удовлетворенно головой в такт ответам, как с ним часто бывает. А просто спрашивает еще и еще.

Заруи не блещет в физике и поэтому прежде, чем подсказать, она спрашивает у меня, а затем передает Софе. Я сижу на третьей, последней парте вместе с Арутюнян, которая облокотившись на руку, расслаблено смотрит на доску, на Софку и ждет, когда экзекуция подруги прекратится. Весь труд по вытаскиванию Софии она свалила на меня.

Я считаю, что на тройку Софка уже ответила, но Шота не прекращает допрос, все усложняя вопросы.

На один я не отвечаю Меликян сразу, мне надо подумать, но Зойка не ждет и, сердито махнув на меня рукой, подсказывает неверный ответ.

Шота мгновенно просыпается, открывает один глаз и говорит:

– Хучуа, встаньте!

Я заливаюсь румянцем и встаю.

– Никак я не ожидал от Вас, что Вы такого простого вопроса не знаете, - говорит Шота.

– В чем дело?

Я молчу, Арутюнян, кладет голову на парту и начинает хохотать, звуки она не издает, но плечи трясутся.

Физик доволен, он дал нам понять, что его не так-то просто провести, и все наши хитрости ему видны, ну а я не могу оправдываться и только молча царапаю пальцем поверхность парты. Я не хочу говорить, что ошиблась Меликян.

Софка тоже молчит, вид у нее усталый и равнодушный, а Заруи втянула голову в плечи и затаилась. Постепенно ситуация становится ясной и для остальных, и мои одноклассники заливаются смехом.

Шота молчит, молчит, затягивает молчание... потом берет журнал:

– Садитесь, Чартилиди, садитесь, - как можно уничижающе говорит он и ставит ей вымученную тройку.

У Софы на лице блаженство, ведь главное для нее еще раз не отвечать до следующей четверти.

Она идет на место рядом со мной.

Я продолжаю стоять.

– Садитесь и Вы, Хучуа.

Я сажусь, и смех Зойки заражает и меня, мы все трое смеемся.

И опять урок физики. Я у доски решаю задачу, какой длины должна быть проволока, чтобы оторваться под действием собственной тяжести. Ход решения мне ясен, я бодро пишу формулы, Шота удовлетворенно кивает головой, слушая мои объяснения. Я не люблю больших чисел, поэтому благополучно сокращаю 10 в третьей степени в числителе с 10 в минус третьей степени в знаменателе. Угулава лишь приоткрыл глаза, повернулся к доске, но не остановил меня. В ответе я получаю полтора.

– Полтора чего?
– спрашивает Шота.

Я уже поняла, что ошиблась и взглядом ищу ошибку в решении.

– Полтора чего?
– не дает сообразить учитель и я вынуждена написать, то что получила, - полтора мм.

Шота подскакивает к доске, берет у меня мел:

– Представляете, проволока длиной 1.5 мм порвется под действием собственной тяжести. Я уже нашла ошибку и молча, не давая Шоте обрушить на меня всю свою язвительность, исправляю мм на км.

– Ну вот, это несколько другое дело, - обрывает себя Шота и сажает меня на место, чтобы начать объяснение урока.

Моя бабушка хорошо гадает на картах. Часто мама, когда чем-нибудь встревожена и не знает, что ждет впереди, просит бабушку:

– Мама, прикинь, что там будет?
– и бабушка раскидывает на картах и говорит:

– Все кончится хорошо.

– Или потянешь еще нос, пока выкрутишься.

Так она гадает нам с мамой - кратко. Но когда к нам приходят мамины подруги погадать, бабушка гадает им долго.

Так, Тамарке, той самой, с которой мама встретилась в бане и которая приезжает в Батуми к своей младшей сестре, бабушка гадала на ее воздыхателя, который имел серьезные намерения, бабушка гадала долго и, если верить Тамаре, правильно.