– Я покажу. Сейчас прямо, на следующем перекрестке свернешь, - Данька показывал, как проехать к его дому. Подъехали к самому дому.

– Спасибо, Гриша. За то, что довез.

– Не за что. Мы ж с тобой однокурсники.
– И слово это звучало новой музыкой.

– Слушай, Гришка, - заявил Данька, - раз мы с тобой однокурсники, номерами телефонов обменяемся.

И они обменялись номерами телефонов, словно верительными грамотами. Они совсем прощались, когда Гриша спросил:

– Данька, а ты не будешь против, если я позвоню тебе, куда-нибудь выберемся. Ты мне город покажешь. Мне одному дома сидеть стремно. А знакомых нет. Только ты.

– О чем речь. Звони. Будет время, звони. И отправимся по городу. Мои друзья тоже разъехались. Они в других городах поступают.

Они еще раз попрощались, и Данька пришел к себе домой. Нервное напряжение этих дней прошло. Вечером с работы пришли Мария Петровна и Аркадий Аркадьевич. С порога они поздравляли его.

– Данька, поздравляем, молодец!
– Мать и Аркадий обнимали его.
– Это тебе.

Большой букет цветов и огромный торт. Масляный, как он любил.

– И еще тебе подарок, - смеялся Аркадий, - свисток. Будущему полицейскому.

– Спасибо.

Они долго пили чай с тортом. Любопытная кукушка выглядывала из своего домика в часах. Незабываемый вечер.

– Что, доволен?
– Спрашивала мать.

– Да, мама. Я давно хотел.
– Сейчас все страхи и сомнения остались позади. Он словно расправил крылья.

– А что у тебя там, на Карибах?
– Горе ты мое маленькое, думала Мария.

– Пока мы на берегу. Капитан не говорит, когда мы выходим.

Аркадий покачал головой.

– В море. В круиз, значит?
– Каждый выход в море вызывал тревогу. Без боя такие "круизы" не обходятся.

– Да, в круиз.
– Даня вспомнил, как учил Макса учебные походы именовать прогулками. Круизами.

– Ты еще матери скажи, что у вас парусная регата.
– Ехидно заметил Аркадий.

– У нас парусная регата намечается.
– Даньке понравилась эта мысль.
– Наша команда выходит на соревнования под флагом "Веселый Роджер". Мы на первое место рассчитываем.

– Хвастун, - Аркадий не осуждал пасынка за его ложь. Если этот мальчишка врал, то в его вранье не было коварства, его ложь была безвредна. Не лжец, а фантазер. Враль, добрый враль.

– Вовсе нет. У нас и девиз есть: любая смерть за ваши деньги.
– Этот девиз он придумал только что.

Мать всплеснула руками.

– Даня, что за юмор у тебя! Что это такое?
– Мария Петровна убирала посуду, а мужчины сидели с ней на кухне.

– Мама, я пират. И юмор у меня пиратский.
– Даня изобразил на лице свирепость. Это выглядело не страшно, скорее забавно.

– Детский юмор. Как был ребенком, так и остался.
– Мать готова прощать сыну шалости.

– Мама, я уже взрослый.
– Сказал Данька.
– У меня аттестат зрелости на руках.

Аркадий улыбнулся.

– Аттестат зрелости. Ты для матери и для меня до седых волос будешь ребенком.

– Мне что, - начал горячиться Данька, - принести вам аттестат старости?!

– Такого, - успокаивала его мать, - еще не придумали.

– Придумали. Придумали, - бурчал Даня, - аттестат старости - это пенсионное удостоверение.

– Даня, зачем так грубо, - пыталась остановить его мать, - назвал бы это аттестат пожилого человека.

– Мама, это лицемерие. Вы постоянно почему-то лицемерите. Идет бабуля. Вся согнулась. Клюка в руке. Шепелявит. Ножками шаркает. Говорит: спину пересело. Присесть бы. Я дама бальзаковского возраста.

– Даня, не хорошо так над стариками, - сказал Аркадий. Но юность бывает жестокой, не сознавая этого. Ростки будущего могут отзываться болью корней.

– Я ничего не имею против. Только все надо называть своими именами. Я тоже буду стариком.

– Даня, тебе об этом рано думать. Ты ребятам позвонил? Максиму, Славке?

– Ой, мама. Нет, конечно.
– Данька вскочил и побежал в свою комнату, звонить.

Схватил сотовый телефон, начал набирать Славку.

– Славка. Славка?
– Вот он, голос друга на том конце линии.

– Да, Даня.
– Солидный, чертяка. Профессор, с мальчишеским голоском.

– Славка, ты как, поступил? Зачисление было?
– Данька только теперь сообразил, что неудача друга для него будет большой бедой, что закроет солнце его радости. Встревожился.

– Да. Меня зачислили. Еще вчера. Я бы тебе позвонил, но так перенервничал, что у меня температура поднялась. Сейчас полегче стало. Думал тебе позвонить. А у тебя как, Даня?
– Ну, вот, самостоятельный. Какого лешего тебя в эту Москву потянуло. Тебя на минуту оставлять нельзя.