Они вернулись в кабинет Романа. Чайник пришлось заново подогревать. Роман выложил конфеты. Достал чашки.

– Разливай, выпьем кофе.

Роман снова спросил:

– Теперь веришь?
– Сам Роман к своему могуществу относился легко и не требовал особого к себе отношения.

– Верю. Я и раньше верил.

– Ой, Даня, не за тем ты пришел. И подношение неспроста принес.
– Роман улыбался.
– Выкладывай, зачем пришел.

– Я хотел попросить.
– Он не знал, как лучше объяснить, что хочет.

– Проси, коль пришел.

– Я хотел попросить насчет отца. Плохо ему, понимаешь, плохо. Может быть, он мог бы на каникулы, хоть на одну неделю вернуться сюда.
– Данька с волнением ждал ответа.

– Навсегда нельзя. Он принадлежит тому миру. На недельку можно. Ничего не случится. Ты просишь, для тебя сделаю. Пусть вернется на неделю. Возьмешь его за руку и приведешь в этот мир.

– А как, Роман?

– Я сказал, возьмешь за руку.
– Рома улыбнулся.
– Когда услышишь звон струны, ответь ей: Роман. Произнесешь, и вы окажетесь на своей улице. Думаю, не замерзните, до дома дойдете. А через неделю назад. Не выдержит он здесь, погибнет. Я пока не стану его здесь оберегать. Не могу. Не проси. Сейчас не могу. И не спрашивай почему, не отвечу. Это дело великого Все-Ничто.

– Хорошо, Рома, спасибо и на этом. Правда, можно?

– Конечно.

– Так я побегу. Ромка. Я побегу!
– Данька соскочил со стула, подпрыгнул. Добежал до двери, оглянулся.
– Ромка, ты молодец. Ты настоящий друг, Ромка.

– Ты погоди бежать, Даня. Ты и отсюда можешь попасть в мир Тортуги. Тебе не обязательно осуществлять перемещение из одной точки. Со временем ты сможешь сам управлять точками входа. Сейчас я помогу тебе.

Капитан вернулся поздно. Он старался быть веселым. Не показывал никому виду, что расстроен. Домочадцы не спрашивали его ни о чем. Не хотели бередить рану.

– Устал я нынче, Жаннетта. Ужинать не стану. Дел на корабле было много.

– Хорошо, капитан.
– Она с трудом удержалась, не подошла к капитану, что бы обнять.

– Пойду я к себе.

– Отец, - сказал Данька, - я к тебе на минутку зайду.

– Заходи.
– Голос усталый, бесцветный.

Они закрылись в комнате капитана.

– Папа, я знаю, кто во всем виноват, - начал Даня.

– Ты о чем, Даня? Никто ни в чем не виноват. Если Мишель не хочет, чья тут вина. Если и виноват кто, так я сам.

– Папа, я не об этом.
– Дэн думал о разговоре Романом.

– Тогда о чем? Что случилось, сынок?

– Я хочу сказать в том, что ты в этом мире и то, что я перемещаюсь из одного мира в другой, я нашел, кто виноват.

– Кто? Я, наверно, опять же.
– Свен горько усмехнулся.

– Погоди, папа. Есть один парень. Его зовут Роман. Он там, в том мире. Он молодой. Прихрамывает. Он на костыле.

– И что не так с этим парнем?

– Мы с ним встретились на троллейбусной остановке. Он мне все рассказал. Он себя богом называет.

– А у него с головой все в порядке?
– Обычная реакция.

– С головой у него все в порядке. Я все тебе сейчас расскажу.

И Данька рассказал все отцу о том, что было связано с Романом, все, что знал о нем.

– Самое главное, папа, он разрешил тебе ненадолго, на неделю, вернутся в наш мир.

– На недельку, - Свен улыбнулся.
– Вот это да! На недельку, до второго, я уеду в Комарово. Здорово. Сколько раз я мечтал хоть на денек, хоть одним глазом увидеть вас. А тут, целая неделя. Это ж надо, на целую неделю.

– Свен, ты скажи Леону, что мы срочно уезжаем. Развеяться. И мы с тобой прямо сейчас отправимся домой.

Капитан вышел, потом вернулся, видимо, переговорив с Леоном.

– Ну, давай, Даня. Поехали. Я, честно говоря, боюсь. А вдруг...

– Ни какого вдруг, папа, тут не должно быть, слышишь.

– Да, Даня.

Они взялись за руки. Стояли рядом. Данька прислушивался. Звон струны. Он произнес:

– Роман.

Они вдвоем, отец и сын, стояли на родной Тракторной улице. На заснеженной темной улице. Неяркий свет фонарей.

– Снег, - произнес Свен.
– Даня, это снег?

– Да. Это снег, папа.

– Господи, как давно я его не видел. Снег.
– Свен наклонился, взял пригоршни снега, начал растирать им свое лицо. Вновь загреб снег, слепил из него снежки, и начал откусывать от этого комка небольшие кусочки. Он ел этот снег, как величайшее лакомство в жизни.

– Как я отвык от всего этого. Забыл, совсем забыл, что это такое. Забыл нашу улицу, эти дома, деревья. Данечка, пойдем. Только не торопись. Ты слышишь?