Медленно, но неуклонно – и чем дальше, тем быстрее – страна вступала на путь капиталистического развития. Главным препятствием, основной помехой на этом пути оставалась изжившая себя крепостническая система, тормозившая поступательное историческое движение, налагавшая тяжелые цепи на все отрасли народного хозяйства.

Неизбежный глубочайший кризис этой системы надвигался с нараставшей быстротой.

Еще в 1839 году шеф жандармов А.X. Бенкендорф в своем «всеподданнейшем» отчете Николаю I довольно откровенно обрисовал ему угрожающее положение в стране в связи с усиливавшимися крестьянскими волнениями. «Весь дух народа, – писал Бенкендорф, – направлен к одной цели – к освобождению, а между тем во всех концах России есть праздные люди, которые разжигают эту идею… Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством… Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше начать постепенно, осторожно, нежели дождаться, пока начнется снизу, от народа. Только тогда будет мера спасительна, когда будет предпринята самим правительством, тихо, без шума, без громких слов и будет соблюдена благоразумная постепенность. Но что это необходимо и что крестьянское сословие есть пороховая мина, – в этом все согласны…»

Но нужен был удар страшной силы, чтобы правящие верхи осознали неизбежность изменений в жизни страны и пошли на уступки в вопросе об освобождении крестьян. Нужно было пережить позор поражения в войне, чтобы царское правительство решилось, наконец, хотя бы на осторожную и постепенную подготовку к отмене крепостного права.

Узел противоречий, который стремилось распутать правительство Александра II, заключался в том, что, с одной стороны, оно хотело бы сохранить основы феодально-крепостнического уклада, а с другой стороны, для него уже стала очевидной невозможность удержать в неизменном виде формы господства правящих классов над трудящимися классами после того, как исход Крымской войны усилил угрозу повсеместного крестьянского восстания. «Это было время, – пишет товарищ Сталин, – когда правительство получало двойной удар: извне – поражение в Крыму, изнутри – крестьянское движение. Потому-то правительство, подхлёстываемое с двух сторон, вынуждено было уступить и заговорило об освобождении крестьян: «Мы должны сами освободить крестьян сверху, а то народ восстанет и собственными руками добьётся освобождения снизу». Мы знаем, что это было за «освобождение сверху»…» [32]

Поражение России в Крымской войне создало чрезвычайно напряженную обстановку в стране. Народ стал открыто выражать свое недовольство. Крестьянские волнения вспыхивали одно за другим. Теперь они исчислялись уже сотнями. В.И. Ленин, характеризуя этот исторический этап, писал, что даже «…самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание – опасностью весьма серьезной». [33]

Когда в 1856 году был подписан Парижский мир, главнокомандующий русской армии князь Горчаков сказал Александру II: «Хорошо, что мы заключили мир, дальше воевать мы были не в силах. Мир дает нам возможность заняться внутренними делами, и этим должно воспользоваться. Первое дело – нужно освободить крестьян, потому что здесь узел всяких зол».

Проблема освобождения крестьян от крепостного гнета стала, таким образом, выражением исторической неизбежности. Но освобождение это могло произойти двумя путями. Один из них, выдвинутый крепостниками и поддержанный либералами, – это реформа «сверху», предполагающая сохранение царской власти и помещичьего землевладения и на деле означающая новый метод ограбления народа. Другой путь – революционное уничтожение крепостничества и свержение царизма. Этот путь указывали революционеры-демократы, во главе которых стоял Чернышевский, призывавший народ под знамена крестьянской революции.

Во избежание революционного взрыва царское правительство прибегло к освобождению крестьян «сверху», при полном сохранении помещичьего землевладения. Эта сделка либералов с крепостниками за счет «освобождаемых» без земли крестьян вызвала гневное возмущение Чернышевского, который беспощадно разоблачал истинный смысл этой реформы, называя ее «мерзостью».

В эпоху, предшествующую реформе, в дни этой реформы и после нее Чернышевский и его соратники, представители революционной демократии, последовательно и упорно отстаивали интересы многомиллионных масс угнетенного крестьянства. Они вели борьбу с крепостниками, а равно и с либералами, поддерживавшими реформу и стремившимися скрыть ее подлинную сущность.

В 1856 году Александр II и его ближайшие приспешники, памятуя о рецепте, предложенном в свое время Бенкендорфом Николаю I, решили приступить «с благоразумной постепенностью», «осторожно и тихо» к подготовке отмены крепостного права.

Слова: «освобождение сверху» и «освобождение снизу», употребленные в отчете шефа жандармов, фигурируют в обращениях Александра II к дворянам. Коронованный крепостник понимал, что «существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным». Он заявил московским дворянам: «Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само начнет отменяться снизу».

«Решимость» эта была продиктована отнюдь не состраданием к угнетенному крестьянству и не человеколюбием Александра II, как это пытались изображать восхвалявшие «реформу» буржуазные историки; нет, единственной силой, заставившей Александра II и крепостников пойти на уступки в этом вопросе, была «сила экономического развития, втягивавшего Россию на путь капитализма. Помещики-крепостники не могли помешать росту товарного обмена России с Европой, не могли удержать старых, рушившихся форм хозяйства». [34]

Царское правительство хотело подготовить свои будущие мероприятия по осуществлению «реформы» в глубокой тайне. [35] Оно опасалось даже употреблять до поры до времени самое выражение «освобождение крестьян» и заменяло его в официальных документах туманными словами: «устройство быта помещичьих крестьян».

С самого начала Чернышевский отчетливо сознавал, что подготовка к реформе ведется правительством «с желанием требовать как можно меньше пожертвований от дворянства».