— Конечно не против!

— Мы всегда тебе рады, — произнес Питер довольно холодно. Элль либо не заметила, либо сделала вид, что не заметила.

Джой пристроилась на стул рядом с Элль. Я взбивала соус-винегрет. Сестра и дочь сблизили головы и захихикали. Френчи радостно пыхтела у их ног. Я взяла посудное полотенце, сходила в прихожую и вытерла вино с деревянного пола. Вернувшись на кухню, я достала любимые глазированные тарелки тыквенного и лимонного цветов, положила подходящие салфетки, поставила на стол хлеб и сыр, листовой салат и заправку, кувшин воды и полупустую бутылку вина, после чего позвала всех ужинать.

— Ух ты, тушеное мясо! — обрадовалась Элль, усевшись за стол. — Как по-домашнему!

Она жадно следила, как я ставлю на стол тушеное мясо и картошку. Питер наполнил стаканы для воды и предложил вина.

— Как мило! — смеялась сестра.

Джой преданно на нее смотрела. Френчель, игнорируя подстилку, свернулась у ног Элль.

После ужина мы с Питером очистили тарелки. Я вытерла стойки и поправила вазу с лилиями и герберами, а муж загрузил посудомоечную машину. Затем он взял кроссворд и отправился в спальню. В кухню ворвались Джой и Элль в поисках десерта.

— Мороженое есть? — невинно поинтересовалась сестра.

Я достала свою новехонькую кварту мятного мороженого с шоколадным печеньем и обнаружила, что кто-то методично выел весь шоколад, оставив рябую зеленую массу. С каменным лицом я поставила на стол мороженое и посыпанный сахарной пудрой бисквитный торт, который испекла накануне.

Элль взяла тарелку и вытащила из сумочки пачку журналов.

— Мы собираемся смотреть платья для бат-мицвы! — объявила она.

— Потрясающе.

У меня екнуло сердце. Одному богу известно, что Элль считает подходящим платьем для тринадцатилетней девочки. Когда сестра съедет, Джой, вероятно, потребует вечеринку на тему «сводники и шлюхи». И сувенирные презервативы с монограммой.

Джой и Элль вернулись в гостиную. Я открыла оскверненное мятное мороженое и ткнула в него ложкой, готовясь к ссоре с Питером. Я прекрасно знала все его аргументы. Однажды подобная размолвка закончилась так плохо, что я настроила телевизор на канал «Романтика», спрятала пульт дистанционного управления в саквояж и отправилась ночевать к Саманте.

«Сколько можно ее выручать? — скажет Питер. Он всегда с этого начинает. — Ты ей потакаешь». Я виновато поежусь и повторю привычное оправдание: «Мир в целом и домовладелец в частности требуют от Элль слишком многого. Сестры должны помогать друг другу». Питер ответит: «Нет, потакаешь». А я надменно возражу, что считаю это всего лишь великодушием. Или ццакой[45]

, если настроение будет особенно религиозным либо на редкость плохим. Питер откатится на край кровати и не сдвинется с места, пока я не обовьюсь вокруг него и не стану целовать в шею, приговаривая, что будь у него бездельник брат или незаконный ребенок, я была бы сама кротость и сострадание.

Пока сестра не уедет, муж постарается реже бывать дома. А я стану прятать чековую книжку и выписки из банкомата, опасаясь, что Питер узнает подлинную стоимость ее пребывания, и благодарить Бога, что мы до сих пор ведем раздельный бюджет. Уверена, многие брачные консультанты пришли бы в ужас, узнай они о подобной скрытности. Но я, наверное, единственная в мире женщина, которая восприняла мемуары Эрики Йонг[46]

как назидание и учебник по финансовому планированию. Я твердо верю, что путь к вечной любви вымощен раздельными чековыми счетами и что глупа женщина, вносящая деньги на имя мужа.

Прихватив спицы и пряжу, я вошла в гостиную и села на диван. Элль и Джой настроили телевизор на модный канал и разложили на полу «Вог», «Элль», «Бал!» и даже, господи помилуй, свадебные журналы. Элль подняла невинные глаза.

— Все в порядке?

— В полном. — Я попыталась улыбнуться.

Питер спустился вниз, наверное, за вечерним чаем. По пути из кухни он укутал мои плечи шалью и убрал со стола пустую миску из-под мороженого. Когда он поцеловал меня в лоб, Джой поморщилась.

— Видели бы вы себя, — проворковала Элль. — Прямо Уорд и Джун[47]

.

Я укрыла ноги золотисто-зеленой шалью, которую связала, когда Джой была совсем маленькой. Интересно, сестра догадывается о правде? О том, что когда-то мы с Питером чуть не разбежались.

Переломный момент наступил жаркой августовской ночью. Мы с Питером находились в машине у моего дома. Джой, которой в апреле исполнился годик, дремала на заднем сиденье. Питер крепко сжимал руль. Лицо его освещал фонарь.

— Почему это важно? — спросила я. — Мы вместе. Зачем нам вставать перед каким-то равви и тратить все деньги на вечеринку? Что это изменит?

— Я хочу настоящую свадьбу, — низким голосом произнес Питер. — Для меня это имеет значение.

Я вздохнула. Мы провели день в Фэрмаунт-парке, на барбекю, организованном отделом профилактики избыточного веса и нарушений питания. Диетологи, медсестры и обслуживающий персонал бросали на столбик «подковки» и усердно играли в волейбол. Бургеры были только с соей и индейкой. Питер облачился в шорты хаки и синюю рубашку поло, на которой был изображен стетоскоп вместо крокодильчика[48]