Тут я одернул себя - вести в новом для меня мире по своим старым привычка негоже, так можно и семью, которая у меня появилась, подставить. Тут надо действовать с умом, а то еще как пойдут доносы строчить, не отмоешься потом. Доказывай, что ты не верблюд.

Маман, наконец-то добралась до работы - большого здания оранжереи, где она трудилась генетиком-биологом или что-то в этом роде. Я был усажен, точнее повешен на специальный крюк рядом с ее рабочим местом, на точно такие же крюки ее сотрудницы определили своих чад, некоторые из которых спали, а другие крутились и верещали, так что гвалт стоял еще тот, но у каждого рабочего был свой отдельный кабинетик и мама, когда вошла туда, нажала на небольшую полусферу, стоящую возле стола и все звуки извне пропали. Хотя я видел, что младенцы открывали рты и явно голосили, но похоже их слышали только их мамаши. Мать вздохнула и счастливо посмотрела на меня.

– Хорошо, что ты у меня такой молчун.
– Она села за стол, вытащила колбочки и пипетки и стала что-то там разводить в питательном растворе, смотря в увеличительное стекло и то и дело прививая молодые росточки и побеги, которые стояли у нее аккуратным рядком. Горшок вертелся рядом и то и дело порывался улизнуть, но был засажен за пересчет каких-то там листков с записями. Он шевелил губами и отделял каждый лист так натурально, что я даже подумал, что он умеет в таком мелком возрасте считать, однако ошибся.

– Сколько там?
– спросила у него мать только затем, чтобы спросить, внимательно отмеряя жидкость пипеткой.

– Много.
– Был ответ.

– А много - это сколько?

Ровно в семь раз больше чем до е..ной матери, подумал я, но понятное дело озвучить это не мог.

– Пять.
– Выдал экспромт Горшок.

– Пять это вот.
– Мать отвлеклась и загнула один палец, оставив пять.
– Считай на пальцах.

Горшок сильно задумался и стал откладывать листы и загибать пальцы, чем отвлекся еще как минимум на полчаса. Я почувствовал, что хочу в туалет и воззвал:

– Ыыыы?!

Мать тут же повернулась.

– Что, уже?
– спросила меня она, хотя и не ждала ответа.
– Сейчас, еще одну культуру привью, а потом и тобой займусь.

К кабинке матери подошел высокий дядька-орк в белом халате и в очках. Он мельком взглянул на меня, но я был сосредоточен, чтобы не пустить струю, так что сильного внимания на него не обратил. Горшок продолжал шевелить губами и загибать пальцы. Начальник сунулся к матери.

– Майя, ты что, погибели моей хочешь?

– Ты это о чем, Хлыст?
– не поняла та.

– Ты на время смотрела?
– начальник поднес к ее глазам часы с хорошо знакомым мне циферблатом.
– Не больше одной трети для матерей с грудными детьми и с перерывом каждые полоборота на пять черт, а ты своего как оборот назад на крючок повесила, так он и болтается. Нарушение трудового законодательства налицо.

Точнее на клыкастую морду, подумал я и все же не смог удержаться и предательское тело расслабилось, а из правой штанишки закапало на пол. Мать посмотрела на меня, на начальника и всплеснула руками.

– Прости, Хлыст, я сейчас все уберу.
– Она кинулась ко мне, а орк внимательно посмотрел на меня и произнес:

– Какой стойкий юноша, даже не заплакал, и взгляд такой серьезный. Далеко пойдет.

– Восемь!
– объявил Горшок, раскладывая листы, которые даже я, пересчитав навскидку, определил не меньше двадцати, но что с него, неуча, взять?

Орк покачал головой.

– Математик?
– спросил он у матери, которая быстро переодевала меня в сухое и вытирала пол тряпкой, где желтая лужа уже доползла почти до ног начальника, но тот ее никак не хотел замечать.

– Да пусть хоть чем-нибудь займется, дома его одного все равно не оставишь. Еще четыре лета и потом только в училище пойдет.

– Тогда что он тут считает?

– Пусть считает, я ему счет до полной руки показала.

– Я уже научился.
– Обиделся подслушивавший Горшок.
– Полная рука!
– И радостно продемонстрировал листы.

– Молодец.
– Похвалил его начальник и отобрал листы.
– А лунным отчетом ты все же не давай ему играть - порвет, сама потом переписывать будешь.

– Так не было ничего такого под рукой.
– Оправдалась мать.

– Эх, молодо-зелено, - сказал начальник, махнув рукой.
– Все вы такие, молодые безголовые.

На это маман не обиделась и вернулась к работе, а орк, забрав листы, пошел дальше проверять своих работников, которые притащили младенцев и сейчас больше занимались ими, чем своими непосредственными обязанностями.

– А сколько там было?
– спросил Горшок про листы.

– Две полные руки.
– Ответила со вздохом мать и вернулась к пипеткам, мельком взглянув на меня.
– Прости меня, Молчун, что-то я и вправду увлеклась.