Как только те вышли, пропустив в кабинет наркома, Сталин спросил:

— Подтвердилось? Это он?

— Да, это Оракул-Один, — кивнул Берия, предварительно прикрыв дверь. — Он побывал в штабе Жукова и сбежал оттуда до того как начальник особого отдела фронта успел окружить штаб подчинёнными ему подразделениями. Выяснилась странная особенность Оракула, о которых мы не знали, или вполне возможно ими не владел Оракул.

— Что именно?

— Он очень быстро перемещается, способен пробежать километр за долю секунды и лечит. Лечит от всего. У тех, кому ампутировали ноги и руки, они заново отрастают. Оракул по договорённости комфронта, посетил четыре десятка госпиталей и всех ранбольных поднял на ноги, отчего все соединения Жукова изрядно пополнились людьми. Да и сейчас бегает, снабжая комфронта людьми. По примерным прикидкам, он получил около двадцати пяти тысяч и сразу начал наступление. Оракул предоставил ему карту из штаба, командующего армией противника.

— Вот так вот сразу он и поверил?

— Но мы ведь сами создали культ Александрова… А поверить, Жуков не такой чтобы верить сразу неизвестно кому. У него была некоторая информация о передовых подразделениях, что воевали в Москве, он их сравнил с добытой картой и получил совпадения. Так что Жуков опирался только на факты. Потом была молниеносная подготовка к атакам с флангов, именно туда и шли все пополнения, ну и прорыв. Что точно там происходит мне пока не известно.

— А вот мне, товарищ Берия, известно. Жуков лично доложил о появлении Александрова, а также о возможности благоприятного наступления, получив моё согласие на любые действия. На данный момент, ударные части, пробив бреши по флангам группировки войск противника направились в их тылы с задачей окружить войска Вермахта в Москве. Не зря мы туда стрелковый корпус и четыре резервные дивизии перебросили, да и два танковых полка на новейших машинах, с пополнением пригодились. Так что ждём и надеемся. Если подразделения Вермахта будет окружены, то фактически им нечего будет противопоставить нам для дальнейшего наступления. Ведь в Москве не только мы потери несли, но и немцы. Резервов у них нет. А те две румынские дивизии, что находятся у них в тылу и используются как охранные, совершая многочисленные зафиксированные злодеяния, так воинами их назвать нельзя. Наши дивизия прошедшие горнила боёв их сметут и не заметят.

— Это было бы хорошо… Что с Оракулом делать? Догнать мы его не может, остановить тоже, а общаться с нами он не желает.

— Где он был всё это время, выяснили?

— Да. Он, оказывается, отдыхал в тропических морях, плавая на собственной яхте в окружении девушек-туземок. Что-то у него там было, лечился от чего-то.

— Откуда такие сведенья? — несколько удивился Сталин.

— Несколько часов назад начальник особого отдела фронта всё-таки смог его перехвалить во время обеда и пообщаться. Вот и получил от него эту информацию. Так уже удалось выяснить, что некто Гриша, тот, что Посредник, был им ликвидирован в Берлине, но Оракул-Один уверен, что оттого остались записи, которыми и пользуются немцы. Такая активность в новом поступлении техники обязана именно этим записям. У нас только-только серийные автоматы «Калашникова» пошли в войска, а у тех уже три месяца как используются штурмовые винтовки на базе того же автомата.

В это время в кабинет заглянул Поскрёбышев и сообщил:

— Товарищ Сталин. Сообщение от начальника отдела фронта. Оракул-Один во время излечения очередных больных потерял сознание и упал. У него из ушей потекла кровь. По предположению врачей это от обессиливания, он протрудился. Но к счастью жив…

***

До самого вечера я бегал по медсанбатам, больницам и госпиталям. В общем, туда, куда свозили большое количество раненых и адрес кого у меня был. В полночь меня вырубило в одном из госпиталей для командного состава из-за полного отсутствия сил, и очнулся я уже утром, обнаружив, что лежу под капельницей с глюкозой в одной из палат. Силы были, поэтому я незаметно для охранявших меня бойцов НКВД покинул палату, оделся на складе для выздоравливающих, была только командирская форма и, долечив тех, кого вчера не успел, меня вырубило на четвёртой палате, а было двадцать шесть, побежал по следующему адресу. Листок пропал вместе с формой и обувью, но я помнил, куда мне нужно бежать и бежал. К обеду я снова почувствовал упадок сил, но меня покормили, после чего я велел главврачу выйти на штаб фронта с сообщением, что я закончил, больше помощи от меня не будет и побежал в сторону передовой.

Вот там пришлось удивиться. Оббегал я Москву стороной и, надеясь найти линию фронта, которую собирался пересечь и добраться до отряда Зиновьева, а обнаружил пустые окопы. Наши, сбив немцев с позиций с помощью танков, визуально я видел три чадящие на ничейной полосе коробочки, да две были в глубине немецких позиций, так что наши, сбив немцев, рванули дальше, охватывая тех, кто сидел в городе. Гремело отовсюду, по освобожденной передовой по расчищенным сапёрами позициям следом за своими войсками шли тыловые подразделения. Как раз сейчас меняла позицию гаубичная батарея и двигалась колонна с боеприпасами. Постояв ещё пару секунд над бывшей позицией немецкого пулемётного гнезда, я побежал дальше. Толчок, который был так необходим Жукову, был им получен, по моим прикидкам я поднял на ноги около пятидесяти тысяч человек, вот он и воспользовался ситуацией. Похоже, окружение немецкой группировки в Москве дело времени. Резервов у тех тоже практически не было, так что тылы были безопасны для наступления, и наши сейчас давили всё, что встречалось на их пути, замыкая колечко.

Добравшись до Зиновьева, тот меня ждал я получил новый комплект формы, так как от прежнего снова остались одни лохмотья. В этот раз мне дали трофейное шёлковое нательное бельё, а так же немецкий комбинезон танкиста со споротыми нашивками. Сам капитан несколько хмуро поглядывал на меня. Пришлось спросить, чем я ему не угодил. Оказалось пока его партизанский отряд таскал трофеи уничтоженного батальона, в лесу создавая схроны с вооружением и техникой, трое часовых на базе вытащили из землянки комиссара и, собрав сухостой живьём сожгли его. Зиновьев всех трёх арестовал, но встретил непонимание у всего отряда. Те действия часовых одобряли.