# 12 #

Игнатий стоит у стола, к дому подходит Окуньков.

Окуньков. Здравствуйте!

Игнатий. Рад вас видеть. Всем хватило сборников?

Окуньков. Хватило. А ещё наши альманахи разлетелись, как птицы. Хочу вас обрадовать, наших авторов уже читают в и Орле и в Магадане. А один экземпляр, не поверите, вчера в Израиль улетел.

Игнатий. Будем готовить ещё что-то?

Окуньков. Конечно. Планирую напечатать воспоминания. Мне не даёт покоя мой дневник. Хочу обнародовать бесценные записи о юности, о молодости и так далее.

Игнатий. Вы правы. Всё забывается.

Окуньков. Это бремя я взвалил на себя, благодаря Герману Ефимовичу Крапченко. В своё время он подсказал мне эту идею. Я в то время был ещё молодым собкором. И он сказал мне тогда, - Сева, он меня Севой называл, Сева, всё пиши, записывай каждый день. Потом твоим записям не будет цены.

Игнатий. Надо же?

Окуньков. Я напишу о Николае Николаевиче Лужине и про самого Пётр Никифорович Четвергова. Это он, Пётр Никифорович, стал для меня, тогда ещё молодого поэта, можно сказать, крестным отцом. Он, взял меня и как мокрого щенка за шкирку, бросил в мутные, простите, в бурные воды новоапрельской поэзии. Там будет много любопытного. И уверяю, вы об этом нигде больше не узнаете.

Игнатий. Занятно.

Окуньков. Вот, если вам интересно, буквально несколько слов. (Читает). "28 ноября - обед у Василькова. Его жена встретила меня весьма радушно. Она предложила мне тапочки, за что я ей был глубоко благодарен. Стол был накрыт на четверых. Васильков был в бодром настроении, он старался шутить, рассказывал нелепые истории из Ляпкинской жизни. Но у жены по каждому вопросу непременно был собственный взгляд, из-за чего они постоянно ссорились".

Игнатий. Я прочитаю обязательно.

Окуньков. Да. Конечно. (Продолжает). "К столу жена Василькова подала селёдку с пюре, да ещё резаные помидоры. Обед прошел весьма занимательно. Правда, сам Васильков, был уже на взводе. Он бунтовал, негодовал, бичевал так, будто вокруг него стояли внимающие ему ученики. Во время нападок на своих незримых противников он успевал проглатывать содержимое тарелки. В тот вечер он был дерзким и даже гневным. Потом от обличения он устал, как бы обмяк и умолк. Видимо разоблачения отняли у него слишком много сил. Любопытно, но в тот день я почему-то не заметил, когда он успел переодеться.

29 Ноября. Во время нашей встречи Перельняк был резким, быть может, даже грубоватым. Хотя вначале, мне показалось, что он был в отменном настроении..."

Игнатий. Хорошо, приносите всё, я внимательно прочитаю.

Окуньков. Почитайте. Надо знать наших. А я, с вашего позволения, ухожу. Не забыли, сегодня у нас литгруппа? Мы вас на ждём.

Игнатий. Да. Я следом.

(Окуньков уходит, Игнатий кладёт рукопись в портфель и собирается уходить).

Из дома выходит Виктория.

Виктория. Игнатий, ты куда?

Игнатий. На литгруппу.

Виктория. Не опоздаешь? Тебе же к десяти.

Игнатий. Я мигом.

Виктория. Подожди, дай на тебя посмотрю.

Игнатий. Ну?

Виктория. Зачем ты опять достал этот зелёный галстук. Я же сказала тебе, не одевай его. Ты в нём как гусь лапчатый. Одень, тот, что я купила тебе.

Игнатий. Хорошо. (Берёт другой галстук).

Виктория. И новую рубашку в клетку одень? Ты без меня даже рубашку выбрать не можешь. Почему я за тебя, Игнатий, всегда думать должна.

Игнатий. Ты же прошлый раз сказала белую?

Виктория. Ладно. (Повязывает галстук). И надо было белые джинсы одеть. Зачем мы их купили?

Игнатий. Другой раз, хорошо?

Виктория. Хорошо. И не сутулься там.

Игнатий. Целую.

Виктория. Иди.

# 13 #

Возле дома Веры Александровны приготовления к отъезду. Кроме Веры Александровны Марина, Игорь, Анатолий и Макар Савельевич. Виктория и Игнатий возле своего дома и на соседей не обращают внимания.

Марина. Мама, тебе не боязно свой дом оставлять? Ты до сих пор нигде, кроме своего города не была.

Вера Александровна. А чего мне бояться. Вы уже большие. Имею я право хотя бы в старости пожить для себя?

Марина. Всё-таки Краснодар - чужой город.

Вера Александровна. А Макар Савельевич, мой ангел хранитель, для чего?

Макар Савельевич. Не переживайте, Мариночка. Я для вашей мамы обеспечу порядок краснофлотский. (Поёт:) Дорог мне кубрик матросский, скромное наше житьё. Самое синее в мире...

Анатолий. Мама, зачем ты столько вещей набираешь? Кастрюли...

Вера Александровна. В хозяйстве всё надо.