Справа стоял железный несгораемый шкаф внушительного вида. Я попробовал толкнуть его, но шкаф даже не пошевелился. Не получается. Заметив около противоположной стены уборочный инвентарь, я выбрал тяжелую швабру с мощной деревянной ручкой, вставил ее в щель между стеной и стал раскачивать железного монстра. Дело пошло веселее.

Последнее усилие, и металлическая бандура с оглушительным грохотом рухнула на пол. Казалось, даже стены вздрогнули от удара. От поднявшейся пыли стало трудно дышать. Ерунда! Зато дверь в подземелье надежно заблокирована. Чего я, собственно, и добивался. Теперь врагу отступать некуда. Мне, впрочем, тоже.

Голоса за противоположной дверью, откуда струился свет, стихли. Послышались негромкие шаркающие шаги в мою сторону.

Ну что ж. Я готов к этой встрече.

Осторожно, наощупь пробираюсь ко второй, теперь единственно доступной двери. Чтобы отвыкшие глаза не так болезненно реагировали на свет, медленно тяну ручку на себя. Дверь, как я и предполагал, не заперта и легко без скрипа поворачивается в мою сторону.

Открывшееся зрелище заставляет меня невольно вздрогнуть.

Прямо перед моим носом светлеют жуткие клыки, торчащие из шерстяной горы, глазки-бусинки и легкомысленный пятачок кабаньего носа за стеклом.

Чучело! Ну, да. Как раз на этом месте и стоял покойный Гришко. Ковырял пальчиком вот это вот стеклышко. Из-за высокой стеклянной витрины в моем направлении уже спешит веселый старичок-алхимик, забавно шаркая по паркету ногами в домашних тапках.

Давид Адамыч, картавый директор краеведческого музея детской туристической станции.

Двуликий Янус.

Мозговой центр вражеской агентуры и гениальный артист, способный легко заставить себя покраснеть, если надо. Или изображать старого смешного чудака-ученого, будто слизанного со штампов Голливуда. А, если подумать, откуда же ему эти штампы слизывать-то еще?

Я шагнул навстречу.

— Привет, Ричард! Детей отпусти, конец твоей экскурсии. Говорить будем…

Если человек талантлив, то это проявляется во всем.

Даже не моргнув глазом, Ричард, переодетый в старого музейщика, невозмутимо повернулся и зашаркал обратно к посетителям.

— Дог-гогие мои! На этом наша экскуг-гсия. к моему великому сожалению, должна пг-гег-гваться. Тысяча извинений. Дг-гагоценнейшая Маг-гия Ивановна! Очень сг-гочные, неотложные дела! Пг-гошу! Пг-гошу всех к выходу. До свиданья! До свидания, дг-гузья мои…

Я неторопливо шел следом.

Группа подростков, одетых в туристические штормовки, во главе с полноватой Марией Ивановной недоуменно продвигались к выходу. Я ловил на себе любопытные взгляды, поэтому всячески пытался сохранить невозмутимое выражение лица.

Ричард выпроводил гостей, выглянул в коридор, внимательно огляделся, затем вернулся и плотно закрыл двустворчатые двери музея. Задвинул щеколду.

— Присаживайся, — на чистейшем русском языке предложил он, — Вот сюда. Обрати внимание — почти полная копия Летней беседки Бахчисарайского дворца. Построена в Бассейном дворике для отдыха членов ханской семьи в начале девят…

— Хватит! Кончай юродствовать, экскурсовод.

Я плюхнулся на низкий диванчик, покрытый коврами. Потом забрался на него с ногами и облокотился спиной о мягкую подушку. Действительно удобно!

Ричард прошел в глубину макета и расположился напротив. Снял очки и стал рассеянно протирать их какой-то бархоткой.

— Интересно. Значит, я раскрыт, — задумчиво произнес он, — не знаю как, но раз ты здесь, мою миссию можно считать проваленной.

— Можно именно так и считать.

Он отложил в сторону не нужные уже аксессуары маскировки и глянул в сторону окон.

— Я думаю, что здание, скорей всего, оцеплено. В коридоре я видел незнакомых людей. Ваши?

Я неопределенно помахал рукой в воздухе. Хорошо, что он так считает. Учтем.

— Одно только мне не понятно, зачем первым пустили тебя?

Странно было видеть комичного директора музея, говорящего чисто, не картавя и без забавных подергиваний головой. Мне еще на причале яхт-клуба показалось, что голос Ричарда мне кого-то напоминает. Тогда еще мелькнула мысль о голливудских артистах, а это был директор музея. Только с нормальной буквой «эр».

Артист и есть! С образом старичка-ученого Ричард, если честно, слегка по-голливудски переиграл. Очень выпукло, по-сказочному получилось. Типично диснеевский образ. И советские люди этого времени, не избалованные американским кинематографом, воспринимали его органично. «Пипл схавал», а вот, мои глаза, где были?

На вопрос я не отвечал, молчал многозначительно. Смотрел прямо в глаза Ричарду, непроизвольно потирал колено и молчал. «Держите паузу», — кто сказал? Станиславский?

— Я впервые сталкиваюсь с ребенком, работающим на спецслужбы, — не выдержал долгого молчания Ричард, — Это очень странно. Ты знаешь английский, разбираешься в вопросах международных отношений, знаком с французской и американской литературой. И еще ты очень не глуп! Я обратил внимание, как на скальном пляже ты заметил военный катер с мичманом. И через час мичман был арестован. Эвакуация Бонц и Гришко тоже сорвана? Не так ли? Не сомневаюсь, что не без твоего участия. И раз ты здесь, может быть, ответишь мне на единственный вопрос — ТЫ КТО?