Шрифт:
– Жалобы и заявления есть?
– Капитан Иванов старший помощник начальника штаба, жалоб и заявлений не имею!
Редко, кто говорит что то другое, особенно перед инспектирующей особой, прибывшей из управления округа. Ну какой инспектирующий будет решать вашу проблему в строю. У него чаще горят трубы после вечерней встречи в сауне. Это чем то похоже на обращения к высокопоставленным во время телевизионного ток-шоу "Чего хочет страна?".
Но сегодня ток-шоу иного плана. В прямом эфире действующие лица: комбриг с одной стороны. С другой, - несколько сотен подчинённых. В этот раз поставили в строй даже гражданских лиц, работающих в медицинском пункте, и они белыми маячками медицинских халатов разбавляют камуфляжное хаки. Ходил слух: будут общественно наказывать начмеда за драку с зампотылом. Ставили ставки.
– Равняйсь, смирно! Равнение на средину!
Головы синхронно поворачиваются в такт словам начальнику штаба. Только сзади стоящие могут расслабиться. Им может повезти и орлиный глаз комбрига не заметит этого послабления дисциплины строя.
– Здравствуйте, товарищи!
– Здравия желаем, товарищ полковник!
Эхом разносятся многосотенные голоса бригады, долетая до вершин близлежащих сопок, поросших таёжным лесом. Но, то ли ветер с Байкала, то ли кто не выспался, приветствие было похоже на волнообразные фанатовские переклички, катящиеся по стадиону.
– Плохо! Не завтракали что ли?
Комбриг был слегка небрит, что придавало лицу ещё более грозное выражение. Он четвертый месяц в части, но успел зарекомендовать себя, как неординарный полководец, настойчивый в требованиях исполнения приказов от своих подчинённых.
– Здравствуйте товарищи спецназовцы!
– Здравия желаем, товарищ полковник!
Даже задние ряды, состоящие из менее ревностных исполнителей службы, отозвались на приветствие комбрига, открыванием рта и изображением единения с подразделением. Никто не хотел наблюдать на плацу, как солнце, поднимаясь из за сопок, поднимает с поверхности горячие струйки раскалённого воздуха. Но комбриг выделял фальшь в таком приветствии и имел в своём арсенале массу способов заставить "уважать" себя.
– Вот, теперь лучше, но ненамного! Тренируйтесь по подразделениям, с командирами подразделений! Десять минут на тренировку. Командиры подразделений, работайте с личным составом! После готовности доложите мне с места.
– Здравствуйте, товарищи!
– Здравия желаем, товарищ старший лейтенант!
Наша репетиция больше была похожа на вороньи трели, нежели на подражание воинскому приветствию.
С третьего захода удалось поздороваться. Но сегодня другой день. И тренировка здесь была усечена и сведена к минимуму. Мне накануне было приказано представлять медицинский пункт, как отдельное подразделение, а не занимать своё штатно-должностное место среди офицеров управления. Мы маячим с левого фланга строя.
– Я сегодня вас всех собрал здесь не случайно!
– Комбриг размеренно проговаривает каждое слово, чтобы было понятно последнему солдату в крайней шеренге.
– Старший лейтенант Славин!
– Я!
– Ко мне!
– Есть.
Чеканю шаг под наблюдением сотен пар глаз бригады.
– Товарищ полковник, старший лейтенант Славин по вашему приказанию, прибыл!
– Кругом!... Так вот товарищи военнослужащие... Посмотрите, на этого горе-лекаря!... Он не то, чтобы паршивую овцу вылечить не может, он ещё и разрушает боевую подготовку нашей части... То, что создается кропотливым трудом. Мною, моими замами, командирами подразделений... Ответьте перед всем строем, как такое могло случиться, что вы отправляете солдат взводами в госпиталь? Вы что, сознательно сюда прибыли, чтобы вредить нам? Сколько на сегодняшний день военнослужащих отправлено вами в госпиталь, сколько лежит в санчасти?!
– Я никого в госпиталь не закладываю, а госпитализирую больных. А сюда прибыл по приказу начальника ГВМУ по распределению. А военнослужащих, обратившихся с жалобами на жидкий стул, направляю в инфекционное отделение, согласно директивы начмеда округа, которая гласит "...всех больных с подозрением на острую кишечную инфекцию направлять на осмотр врачом-инфекционистом и сдачу анализа кала на дизентерийно-тифозную группу и энтеропатогенную кишечную палочку...".
– Вы демагогию мне здесь не разводите. Вас солдаты слушают. Они к вам приходят лечиться. А вы даже диагноз поставить не можете, не то чтобы лечить их. Я ещё разберусь, как вам врачебный диплом выдали и что вы заканчивали! Напишу командиру госпиталя, пусть аттестуют вас как следует.
– Не вам судить, товарищ полковник!
– Молчать! Я вам слова не предоставлял. Когда буду спрашивать - отвечайте. Так вот соберём комиссии из главных специалистов гарнизона - пусть лишают вас диплома!
– Не вы давали, не вам и лишать!
С этим словами я развернулся и пошёл в сторону противоположную строю в направлении КПП 1.
– На месте стой, раз, два. Встаньте в строй, товарищ старший лейтенант. Я приказываю. Вы куда направились?
– В прокуратуру!
– Слова, негромко брошенные через плечо, достигли нужного адресата.
Ноги уносили меня с плаца всё быстрее и быстрее. И вот уже позади КПП. До прокуратуры осталось два с половиной километра. Впереди прямая бетонка, по которой я утром ещё бегал зарядку. Догнали два командира роты.
– Слава, ты молодец! Дай пожать твою руку! Мы бы так не смогли. Ты, что, правда, в прокуратуру собрался? Комбриг погорячился! Да и ты остынь! Он извинился, просил, чтобы ты вернулся. Зайди к нему в кабинет. А в прокуратуру всегда успеешь.
Это был командир первой роты Женя Иванов, которого я уважал. Мне он представлялся настоящим профессионалом среди спецназовцев. Конечно, никакого извинения не последовало, но и наказания тоже. В кабинете один на один беседа пошла о жизни и текущих делах части.