«Микроинсульт?»

— Принесли тебя вчера вечером бездыханного, — продолжает Виола. — Весь лагерь за твою жизнь боролся. Растирали тебя, антикоагулянты кололи… Так что дежурство твое сегодняшнее отменяется, раненый герой, сама справлюсь. Ладно. — Она делается серьезной. — Как врач, рекомендую до такого в дальнейшем не доводить. Меньше жирной и соленой пищи, меньше сладкого, меньше алкоголя, больше активного отдыха и прогулок на свежем воздухе.

— Ох, доктор, — разлепляю я губы. Хрипоте моего голоса может позавидовать Джигурда. — Без ножа вы меня режете. Как же я теперь без соленого, острого, сладкого и вкусного? И я уже не говорю об алкоголе. В человеческих ли это силах?

«А с вечерними прогулками на свежем воздухе у меня и так все отлично».

Виола хмыкает.

— Юморист… Геннадий Хазанов. — Она покачала головой. — Не везет мне в эту смену, юморист — сначала Шурик, потом Семен, теперь вот вы с Леной…

На моем лице, наверное, что-то отразилось, потому что Виола подняла брови.

— Она заходила сюда незадолго до того, как принесли тебя, просила что-нибудь от головы… Что-то не так?

«Это не значит почти ничего, кроме того, что, возможно, я буду жить».

— Нет, — отвечаю я не своим голосом. — Все нормально. Я, наверно, пойду?

— Постой, — хмурится медсестра, — я должна тебе выписать гипотензивное, восстановительное, плюс раствор ромашки…

— Я обязательно загляну еще, — обещаю я, торопливо обуваясь. — А без раствора ромашки и вообще жизни себе не мыслю!

И покидаю гостеприимный медпункт.

Мысль в голове одна: она жива! Ленка жива, и даже почти здорова — почти, потому что обращалась за медпомощью. Может, она сумела бежать? Может, ее пощадили? Может, это был очередной сон, а ты окончательно запутался в слоях этой приветливой реальности?

«Мы поместили еще один сон внутрь твоего сна, чтобы ты сходил с ума пока сходишь с ума.»

Пока лечу к домику Лены, успеваю оглядеть себя. Да нет, вчерашнее мне не приснилось и не привиделось. Костяшки на кулаках сбиты, запястья все еще ноют от наручников, колени ободраны. Одежда, правда чистая, но форма — она вообще одинаковая, может, и переодели. И еще… наклоняюсь, ощупываю голени. Ага — на правой нахожу на ощупь след от укола. Сюда меня и подстрелили. Такой же присутствует в районе седьмого шейного позвонка. А этим добили. После этого у меня была какая-то неприятность то ли с сердцем, то с мозгом, но теперь все снова в норме. Весело.

Подсознание работает все же на удивление хорошо, и вычленяет из этого бессвязного потока две ключевые мысли. Наручники и одежда. Точно. Вот что мне не давало покоя там, в подземельях. Ну что ж, информации прибывает. «Теперь главная линия этого опуса ясна мне насквозь!»

Ноги сами выносят к домику Лены. Сердце колотится как ненормальное. Интересно, почему, неужели судьба не очень-то и знакомой девушки для меня важнее того, что мы нашли вчера под землей? Мрачные тайны, возможно, судьбы мира на одной чаше весов, и бледная измученная девчонка, которая должна была умереть, но не умерла — на другой.

Да, важнее. Да, Лена перевешивает. Потому что мы, несмотря на весь наш прогресс и развитие — все еще остаемся, по большому счету, неандертальцами, ограниченными и нелогичными. И пути развития целого мира отступают, когда дело заходит о судьбе дорогих нам людей.

Может, это и неправильно. Но я — человек, и для меня оно всегда будет так.

На пороге домика сидит Мику. Чего это она? Увидев меня, девушка буквально бросается вперед.

— Саша! Привет! Ты к Лене? К Лене, да? Скажи, что ты пришел к Лене!

Я слегка ошалеваю от напора.

— Ну, в общем-то, да, к ней. А в чем…

— Что с ней, Саш? Что с ней случилось?

«Позвольте представиться — Грегори Хаус».

— А что с ней? — не понимаю я.

— Она… она… ей очень плохо, — Мику не может подобрать слов, редчайший случай. — Она только лежит и молчит. И еще иногда плачет. И постоянно говорит, как она не может больше, как она устала… Я не понимаю…