В дверь продолжали настойчиво стучать, но благо мой "замок" звуконепроницаемый...

Через минут десять непрерывного стука, я с психами подскочила и из-за моей неаккуратности кинжал с металлическим звоном покатился по полу. И я уже думала, поблагодарить всех богов за такую рукожопость, как от кинжала отъехала одна платина и я увидела идентичный узор. И если на фолианте он был вогнутым, то в кинжале - выпуклым.

Схватив кинжал, я напрочь забыла о визитёре, и стала пробовать открыть фолиант, но почему-то не выходило. Рукоятка кинжала со щелчком вошла в проём, но не более.

Осматривая эту конструкцию со всех сторон, я заметила на кинжале, возле выпуклости, тонкую щель, куда что-то должно помещаться... инстинктивно схватилась за амулет и с удивлением заметила, что и он такой же узкий, как и щелочка.

Поднеся амулет к щелочке, его втянуло туда как родного. Не было никаких зазубрин, но долго на этом внимание я заострять не смогла, так как открылся фолиант...

Кинжал со щелчком вылетел из впадины и амулет так же легко выскользнул из щелочки. Но это было всё второстепенно. Я стала медленно перелистывать листы, которые немного пожелтели. На листах были непонятные знаки, которые мне что-то напоминали.

Вскочив с кровати, я подбежала к сумке и достала листы с Алмаиской скрижалью, которые дал мне Самаин. Сравнивая знаки из фолианта и знаки на листах, я убедилась, что это один и тот же язык.

Это что же получается? Книга принадлежала кому-то из алиме или эрлиме? Откуда Зюзя её вообще принёс!?

Любопытство разрывало меня изнутри. В библиотеке наверняка есть переводчики специальные, но мне же лень идти. Да и есть большой шанс наткнуться на ребят...

Однако и любопытство, и лень проиграли перед голодом. Живот заурчал так громко, что было чувство, что это какое-то животное кричит. Закинув в сумку фолиант, листы с Алмаиской скрижалью и кинжал, я вышла из своего убежища. Тихо, я пробиралась по коридорам академии. Сейчас было такое время, когда половина адептов корпела над учебниками, а вторая половина гуляла по трактирам. Я до столовой дошла незамеченной, добрые повара меня покормили и с булочками про запас, я отправилась в библиотеку.

До своего места назначения я тоже добралась незамеченной, что заставляло насторожиться, однако когда голод отступил, место лидера заняло любопытство, которое притупляло моё чувство самосохранения.

– Какая гадость забралась ко мне в святилище знаний!?
– раздался жуткий голос из недр библиотеки. Хотя жуткий он только для первокурсников, а я же вообще исключение и этот жуткий голос перестал меня пугать ещё в детстве.

– Ахали. Вылезай, гадость такая. Вздумал меня пугать!
– наигранно возмутилась я. Перед моим лицом закрутился туман и уж потом из тумана показалось тело и голова Ахали...

– Ришечка, звёздочка моя ненаглядная. Давно ты старика не навещала. Совсем забыла обо мне.
– начал обнимать меня Ахали. Этот милый дедушка был духом. Сколько лет Ахали, не знает и сам Ахали. Борода этого дедушки спускалась до пола, а при желании духа эта борода может и обкрутить кого-нибудь с головы до ног...

– Ахали. Да ты что. Как тебя можно забыть? Помню я о тебе, вот только в последнее время проблем навалилось, приходиться разбираться.
– виновато пожала плечами.

– Да-Да. Только ж не решишь ты эти проблемы. Всадники всё равно уничтожат город.
– хмуро сказал дух и я растеряла все крупицы веселья.

– Ахали! Что ты сказал? Что ты об этом знаешь?
– накинулась с расспросами я.

– Да знаю, что всадники сильны как никогда, вот только неизвестно, что дало такую силищу эрлиме. Они стали беспечны и глупы и бьют по деревням и городам без разбору. А ты зачем, деточка, пожаловала?

– Нужен перевод Алмаиской скрижали.

– Есть у меня где-то он. Но надо поискать. Подожди денёк-другой, я к тебе под дверку и поднесу листочки-то.
– прокряхтел Ахали.

– Хорошо, Ахали. А что ты ещё знаешь о нашей проблеме?
– спросила, с большой надеждой на ответ.

– Да больше и ничего деточка. Погибнем мы все скоро. И только духи смогут ходить по этой земле.
– с грустным вздохом сказал библиотекарь.
– Ты беги-то, девонька. Постараюсь найти листочки твои.
– и силуэт Ахали стал таять на глазах.