У меня есть хороший приятель, не актёр, но работающий в киноиндустрии. У него удивительной красоты и силы голос. Так получилось, что он озвучивал в трилогии «Властелин колец» Арагорна, а также ещё ряд известных персонажей в известных фильмах, но Арагорн – главная роль в его фильмографии за кадром. Я иногда люблю ему позвонить, чтобы услышать в телефоне голос из Средиземья. Мы несколько раз с ним выпивали, и если закрыть глаза, когда он произносит тост, а ещё если этот тост далеко не первый, можно ощутить себя за столом с эльфами и гномами.

С Борей Репетуром, прекрасным человеком и замечательным товарищем, лучше вообще не выпивать… Мы с ним играем мальчиков-индейцев в спектакле «Титаник». Его лицо знают немногие, а голос – буквально все: его голосом звучит добрая треть российской рекламы, в программе «Галилео» за кадром тоже его голос, и ещё множество научно-популярных и исторических передач, программ и фильмов сопровождается его голосом с буквально завораживающим тембром. С ним выпивать не стоит, потому что можно ощутить себя внутри телевизора. А в телевизоре, особенно после новогодних телеконцертов, оказываться не хочется (улыбка).

Сегодня в девять тридцать утра меня разбудил звонок. Я подскочил, метался, искал трубку, полагая, что в такой час могут звонить либо самые-самые близкие и родные, либо коллеги, и то только в том случае, если что-то стряслось. Но вдруг услышал, что мне звонят с радио «Коммерсант FM». Я уху своему не поверил. Без предварительной договорённости, без предупреждения звонить человеку в девять тридцать утра первого января! Как такое возможно?! Девушка, которая звонила, извинилась и сказала, что такое задание ей дал редактор. На что я предложил, чтобы мне позвонил этот редактор и извинился, но только не раньше часа дня. И конечно, никто не перезвонил.

Я и раньше никогда не слушал это радио, а теперь точно не буду его слушать и вам не советую. Нельзя слушать радио, где работают бесчеловечные люди. Если редакторы там полагают, что можно звонить людям первого января в полдесятого утра, значит, у них нет никакого представления о нормальной человеческой жизни, о человеческих радостях, традициях, привычках, не говоря уже об этике и элементарной вежливости. Как можно звонить первого января в такое время незнакомому человеку по какому-то рабочему вопросу?! Причём по рабочему не для того, кому звонят, а для тех, кто звонит. Я сталкивался уже с разными выходками журналистов, но, согласитесь, это жестокий поступок. Видимо, для радио «Коммерсант FM» важнее всего только то, что непосредственно связано с его названием.

Звонок выбил меня из колеи, ведь, пока искал трубку, я успел много всего навыдумывать, а после так возмутился, что долго не мог уснуть.

Второй день пишу рассказ, в котором герой летит из Хабаровска в Москву. Сначала полтора суток не может вылететь из-за задержки рейса, потом очень долго летит. Мне нужно поместить героя в ситуацию, когда никуда нельзя пойти, никому нельзя позвонить и так далее. Долго описывал аэропорт, потом полёт и понял, что за двое суток сам устал от хабаровского аэропорта и ночного перелёта (улыбка).

Сегодня разговаривал по телефону с норвежской переводчицей, которая работает над переводом романа «Рубашка» и у которой возник целый ряд вопросов. Чаще всего они связаны с переводом идиом и устоявшихся выражений. Также моим переводчикам сложно оттого, что у меня много предложений без сказуемых, им трудно с этим справиться. Недели три назад я отвечал на вопросы итальянского переводчика, который сидит где-то во Флоренции и переводит ту же «Рубашку».

Мне нравится, когда переводчики задают вопросы: на них интересно отвечать. Они бывают чаще всего неожиданными, и нужно долго и совместно искать подходящий вариант. Не раз мы приходили к выводу, что фраза вообще непереводима, и от неё лучше отказаться или попросту её переписать. Например, в спектакле «Планета» финальные фразы: «Я иду восвояси. Знаете такое место? Вот я туда иду», – не удалось перевести ни на один язык. И мне пришлось сделать совсем другую сцену, специально для иноязычного зрителя.

Вот французы издали книгу, даже не познакомив меня с переводчиком, соответственно, никаких вопросов я от него не получил, и, как мне сказали те, кто способен оценить качество перевода, он из рук вон плох. Во Франции книжка провалилась. А в Германии наоборот, бестселлер. У немецкой переводчицы Беаты Рауш было очень много вопросов. Помню, я ей часа два пытался раскрыть оттенки и особенности смысла слова (очень прошу меня простить) «мудак». Я приводил множество контекстов, делал предположения о его присхождении и этимологии, а она хотела найти точный… не мягкий, не грубый, а именно перфектный эквивалент этого слова в немецком. В итоге что-то нашла. Если хотите узнать, можете обратиться к немецкому переводу, я этого слова не помню. Но сама ситуация внутренне меня забавляла, всё-таки Беата Рауш серьёзная дама, существенно старше меня.

В «Рубашке» также есть некий персонаж по кличке Цикл. Взял я это «погоняло» из своей кемеровской юности. Когда-то грозой Телецентра для юнцов и пацанов и прочего молодняка были некие Цикл и Сафар. Как их звали по-настоящему, не знаю, но для меня в моём тринадцати-семнадцатилетнем возрасте никого страшнее не было. Вряд ли они сейчас живы. Такие, как они, не пережили девяностые. Цикл был страшнее, да и короткая грозная кличка звучала весьма устрашающе. Вот я и наградил этой кличкой одного из персонажей романа. Итальянский переводчик предложил назвать его Циклопусом, объяснив, что в звукосочетании Цикл ничего угрожающего для итальянского уха не будет. Норвежская переводчица хочет употребить в своём переводе слово «циклон», так как для норвежского читателя слово «циклон» звучит гораздо страшнее, чем «циклоп». Вот такие трудности перевода (улыбка)…