– Конечно! – с готовностью согласился я.

– Тогда ступайте как можно тише и не разговаривайте. Все уже спят.

Тихонько пройдя по освещенному лампами холлу с персидским ковром, мы вошли в проход, ведущий в самый дальний конец здания. В каменном коридоре было совершенно темно, но на стене висел фонарь, мой хозяин снял его и зажег. Решетки рядом с дверью видно не было, значит, зверь в клетке.

– Входите! – негромко сказал мой родственник и открыл дверь.

Глухое ворчание, послышавшееся, как только мы переступили порог комнаты, свидетельствовало о том, что буря растревожила животное. В дрожащем свете фонаря мы увидели его: прижавшаяся к полу в углу своего логова огромная черная масса, от которой на выбеленную стену падала бесформенная черная тень. Кончик хвоста кошки беспокойно дергался из стороны в сторону на покрытом соломой полу.

– Бедный Томми не в духе, – сказал Эверард Кинг, поднимая повыше фонарь, чтобы лучше рассмотреть зверя. – Настоящий черный дьявол, вы не находите? Нужно его накормить, настроение у него сразу поднимется. Вы не подержите фонарь?

Я принял у него фонарь, и он отошел к двери.

– Запасы для него мы храним здесь, прямо за дверью, – сказал он. – Вы не против, если я на секунду выйду?

Он сделал шаг вперед, и дверь с резким металлическим щелчком захлопнулась у него за спиной.

От этого короткого громкого звука сердце застыло у меня в груди, и по коже пробежали мурашки. От смутной догадки о каком-то жутком вероломстве меня обдало морозом. Я бросился к двери, но с внутренней стороны ручки на ней не оказалось.

– Эй! – крикнул я. – Выпустите меня.

– Да тише вы! Не кричите, – донеслось из коридора. – Свет же у вас есть.

– Да, но я не хочу здесь оставаться сам и взаперти.

– В самом деле? – я услышал довольный смешок. – Долго вам одному оставаться не придется.

– Выпустите меня, сэр! – повторил я, начиная злиться. – Я не позволю! Что за дикие шутки!

– Вот-вот, «дикие» – подходящее слово, – сказал он, снова мерзко хохотнув. И вдруг сквозь рев бури я услышал скрип пришедшей в движение ручки ворота и дребезжание тронувшейся с места решетки, которая начала въезжать в стену. Боже правый, он выпускал бразильскую кошку!

В свете фонаря я увидел, как медленно поползли в сторону железные прутья. С дальней стороны уже открылся проход в фут шириной. Вскрикнув, я схватился за последние прутья решетки и стал как сумасшедший тянуть их на себя. От злости и страха я действительно потерял рассудок. Около минуты мне удавалось удерживать решетку на месте. Я знал, что за дверью в это время он изо всех сил налегает на ручку и что сила блока в конце концов переборет мою. Дюйм за дюймом решетка отползала, ноги мои скользили по полу, и все это время я умолял это чудовище пощадить меня, не дать умереть такой ужасной смертью. Я заклинал его нашим родством. Я напоминал ему, что я – его гость. Я умолял сказать, что плохого я ему сделал. Но в ответ он только еще сильнее дергал ручку, и с каждым его рывком, несмотря на все мои усилия, решетка уходила в стену все глубже и глубже. Меня протащило вдоль всей передней стороны клетки. Наконец, когда боль в запястьях стала невыносимой, а все пальцы были изодраны в кровь, я прекратил безнадежную борьбу. Последний сегмент решетки с лязгом ушел в щель на стене, и в следующую секунду я услышал шуршание турецких тапочек по каменным плитам, в противоположном конце коридора хлопнула дверь, и наступила тишина.

За все это время животное не пошевелилось. Зверь лежал в своем углу, и кончик его хвоста перестал дергаться. Явно картина упирающегося изо всех сил и орущего человека, вцепившегося в отъезжающую в сторону решетку клетки, сильно удивила его. Я увидел, что его большие глаза внимательно смотрят на меня. Хватаясь за решетку, я выронил фонарь, но он, лежа на полу, все еще горел. В голове у меня мелькнула мысль, что, может, свет как-нибудь защитит меня, и я нагнулся, чтобы поднять его. Но как только я пошевелился, зверь издал глухой угрожающий рык. Я тут же замер, от страха меня всего затрясло. Кошка (если только столь жуткое создание можно звать этим простым и милым словом) лежала не более чем в десяти футах от меня. В темноте его глаза светились, как два кружочка фосфора. Они одновременно внушали ужас и гипнотизировали. Я уже не мог оторвать от них взгляд. Природа в мгновения наивысшего нервного и физического напряжения порой позволяет с нами странные шутки, и эти мерцающие огоньки стали то приближаться, то удаляться. То они сжимались и превращались в ослепительно сверкающие крохотные точки, две электрические искорки в черной неизведанной пустоте, то, наоборот, начинали медленно расширяться, росли и росли, пока весь угол не заполнялся их зловещим пульсирующим светом. И вдруг они погасли.

Животное закрыло глаза. Мне неизвестно, есть ли хоть доля правды в старых рассказах о подавляющей силе человеческого взгляда, может быть, огромная кошка просто задремала, но факт остается фактом. Вместо того, чтобы наброситься на меня, она просто положила лоснящуюся черную голову на огромные передние лапы и как будто заснула. Я стоял, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить ее, но, по крайней мере, теперь, когда на меня уже не были устремлены эти страшные глаза, я мог спокойно подумать. Итак, я был заперт на ночь в одной комнате с огромным хищным зверем. Внутренние инстинкты, не говоря уже о словах этого двуличного злодея, который заманил меня в эту ловушку, подсказывали мне, что животное это настолько же жестоко, как и его хозяин. Как мне удержать его на расстоянии до утра? Дверь была неприступна, как и узкие зарешеченные окна. В большой и пустой каменной комнате спрятаться было негде. Кричать и звать на помощь бессмысленно. Я знал, что это помещение находится вне дома, и коридор, который к нему ведет, имеет в длину не менее ста футов. К тому же при таком шумном ветре мои крики все равно никто не услышит. Мне оставалось надеяться только на свой ум и храбрость.

И тут мой взгляд упал на фонарь, лежащий на полу, и новая волна страха накатила на меня. Свеча в нем почти догорела, и свет ее уже начинал мигать. Еще десять минут, и я окажусь в полной темноте. Значит, у меня всего лишь десять минут, чтобы что-то предпринять. Я понимал, что, оказавшись с этим зверем один на один в полной темноте, я буду бессилен. Мысль об этом парализовала меня. Я в отчаянии обвел глазами эту камеру смерти, и неожиданно взгляд мой зацепился за нечто такое, что если и не вполне давало надежду на безопасность, но казалось более защищенным местом, чем открытый каменный пол.

Я уже говорил, что клетка, кроме фасада, имела еще и навес, который оставался на месте, когда передняя решетка пряталась в щель на стене. Навес этот состоял из отстоявших друг от друга на несколько дюймов железных прутьев, между которыми была натянута прочная железная сетка. Конструкция эта опиралась на прочные опоры с обеих сторон и была похожа на кровать, висящую над притаившейся в углу фигурой. Между этой сеткой и потолком было свободное пространство шириной фута в два-три. Если бы я как-то мог забраться туда и втиснуться между прутьями и потолком, тогда у меня осталась бы незащищенной только одна сторона. Снизу, сзади и с боков мне бы ничего не угрожало. Животное могло добраться до меня только с внешней открытой стороны, с которой, правда, я не был защищен вовсе, но, по крайней мере, я не буду стоять у хищника на дороге, когда он начнет расхаживать по комнате. Ему еще придется потрудиться, чтобы добраться до меня. Решено! Действовать нужно немедленно, потому что, как только свет погаснет, надежды на спасение не останется. Задержав дыхание, я подпрыгнул, ухватился за край железного навеса, подтянулся и стал втискиваться между навесом и потолком. Покончив с этим, я вдруг обнаружил, что лежу на животе и смотрю прямо в жуткие горящие глаза и открытую пасть зевающей кошки, находившейся прямо подо мной. Ее зловонное дыхание ударило мне в лицо, как пар от чана с каким-то мерзким варевом.