– Да, с вашей стороны это чрезвычайно благородно, Иван Романович. Скажите, а о чем беседовал с вами младший лейтенант Телечкин сегодня утром?

– Утром? – выпуклые глаза майора тревожно забегали. – Ах, ну да, он заходил ко мне, буквально за час до несчастного случая.

– За час до чего, простите? – Бородин слегка приподнял брови.

– До того, как попал под машину, переходя проезжую часть на красный свет, – по слогам отчеканил майор, загасил сигарету и тут же закурил следующую.

– Ах, ну да, конечно, – Илья Никитич отвернулся от дыма, искоса взглянул на майора и точно так же, по слогам, отчеканил: – Будьте добры, Иван Романович, постарайтесь припомнить, о чем вы беседовали с младшим лейтенантом Телечкиным сегодня утром в вашем кабинете?

– Можно узнать, зачем вам это? – майор откашлялся и оттянул ворот рубашки, как будто он душил его.

– Если позволите, я объясню чуть позже. Так вы можете мне ответить или нет?

– Я, честно говоря, сейчас уже и не помню. День был тяжелый, все из головы вылетело. Я ведь на земле сижу, в дерьме копаюсь. У меня на участке каждый третий подросток наркоман. И еще рынок на моей территории. Тут вам карманники, кукольники, кидалы, в общем дерьма хватает. Когда только будет в стране порядок?

– И не говорите, – Бородин вздохнул, выдержал сочувственную паузу и елейным голосом спросил: – Иван Романович, значит, вы не запомнили ни слова из разговора, который длился двадцать пять минут? Вы вызвали Телечкина или он явился к вам по собственной инициативе?

– Откуда вам известно, сколько длился разговор? – майор покраснел и чуть повысил голос.

– Мне ничего не известно, – Илья Никитич широко улыбнулся, – я назвал эту цифру случайно, однако вижу по вашему лицу, что угадал.

– Вы умеете читать по лицам? – усмехнулся майор.

– Иногда, – скромно признался Бородин и тоже усмехнулся, – однако, Иван Романович, не надо быть психологом, чтобы заметить, как не хочется вам рассказывать об утреннем разговоре с младшим лейтенантом.

Взгляд майора стал осмысленным и злым, вытаращенные глаза уставились Бородину в переносицу, губы сжались, на лбу выступили бисерины пота.

– А вам не кажется, товарищ старший следователь, – произнес он тихо и вкрадчиво, – что вы лезете не в свое дело?

– Не кажется, – покачал головой Бородин, – потому, что я задаю вам вопросы, связанные с тем делом, которым сейчас занимаюсь по долгу службы. Поверьте, мною движет отнюдь не праздное любопытство. А что касается утренней беседы с младшим лейтенантом, то, должен признаться, мне значительно важнее было увидеть вашу реакцию, чем узнать, о чем вы с Телечкиным говорили. Ладно, не буду вас напрягать, Иван Романович. Время позднее, вы устали, я тоже. Можно взглянуть на копию заключения о смерти гражданина Рюрикова?

– Это вы о том бомже, который сожительницу зарезал? – майор прищурился. – Я и так помню. Алкогольная интоксикация.

– И все-таки я хотел бы взглянуть на документ. Если, конечно, вас не затруднит.

– Да ради бога, – майор с треском открыл один из ящиков письменного стола, покопался в нем, вытянул стандартную серую папку, открыл, вытащил заключение о смерти.

– Вы позволите мне взять это с собой?

– Разумеется. Еще могу быть чем-нибудь полезен, товарищ следователь?

– В общем, нет, – Илья Никитич поднялся, – всего доброго, товарищ майор. А в больницу, где лежит ваш сотрудник Николай Телечкин, вы все-таки потрудитесь позвонить, ну, если совсем уж нет времени, поручите кому-нибудь. На всякий случай.

– А что, есть какие-то новости? – откровенно зевнув, поинтересовался майор. – Днем сказали, состояние тяжелое.

Но Бородин не успел ответить, потому что за дверью послышался грохот и отчаянный женский крик:

– Пусти, сказала! Что ты меня хватаешь? Я сама пришла, не убегу!

– А я говорю, нельзя туда! – ревел в ответ возмущенный бас. – Щас здесь ночевать останешься, по хулиганке!

– Ага, разбежался! Останусь! Где начальник?

– Не лезь, дура! Сказал, нету его! Вали отсюда, пока я добрый!

– Что-о? – протяжно пропела женщина. – Ты добрый? Да ты любому глотку перегрызешь!

Скандал подкатывал все ближе, майор встал, распахнул дверь. На пороге застыла лысая женщина в разодранном платье, рядом, вцепившись ей в локоть, стоял маленький, худенький капитан.

– Вот! – выкрикнула женщина. – Так и знала, что ты врешь! Есть начальник! На месте он! – И тут же запричитала совсем другим голосом, тоненьким, жалобным: – Я, гражданин начальник, сама пришла, показания хочу дать чистосердечные, я своими глазами видела, как вашего лейтенантика подрезали.