– Было уже, – заметил он. – Называли его так. Правда, не ты.

– Тогда не я, а теперь я. Ну и что? Подумаешь, Горлум называл! Было оно его, а теперь мое. Мое, и навсегда!

Гэндальф поднялся, и голос его стал суровым.

– Поостерегись, Бильбо, – сказал он. – Оставь Кольцо! А сам ступай куда хочешь – и освободишься.

– Разрешил, спасибо. Я сам себе хозяин! – упрямо выкрикнул Бильбо.

– Легче, легче, любезный хоббит! – проговорил Гэндальф. – Всю твою жизнь мы были друзьями, припомника. Ну-ну! Делай, как обещано: выкладывай Кольцо!

– Ты, значит, сам его захотел? Так нет же! – крикнул Бильбо. – Не получишь! Я тебе мою прелесть не отдам, понял? – Он схватился за рукоять маленького меча.

Глаза Гэндальфа сверкнули.

– Я ведь тоже могу рассердиться, – предупредил он. – Осторожнее – а то увидишь Гэндальфа Серого в гневе!

Он сделал шаг к хоббиту, вырос, и тень его заполнила комнату.

Бильбо попятился; он часто дышал и не мог вынуть руку из кармана. Так они стояли друг против друга, и воздух тихо звенел. Гэндальф взглядом пригвоздил хоббита к стене; кулаки Бильбо разжались, и он задрожал.

– Что это ты, Гэндальф, в самом деле, – проговорил он. – Словно и не ты вовсе. А в чем дело-то? Оно же ведь мое? Я ведь его нашел, и Горлум убил бы меня, если б не оно. Я не вор, я его не украл, мало ли что он кричал мне вслед.

– Я тебя вором и не называл, – отозвался Гэндальф. – Да и я не грабитель – не отнимаю у тебя твою «прелесть», а помогаю тебе. Лучше бы ты мне доверял, как прежде. – Он отвернулся, тень его съежилась, и Гэндальф снова сделался старым и усталым, сутулым и озабоченным.

Бильбо провел по глазам ладонью.

– Прости, пожалуйста, – сказал он. – Что-то на меня накатило… А теперь вот, кажется, прошло. Мне давно не по себе: взгляд, что ли, чей-то меня ищет? И все-то мне хотелось, знаешь, надеть его, чтоб исчезнуть, и все-то я его трогал да вытаскивал. Пробовал в ящик запирать – но не было мне покоя, когда Кольцо не в кармане. И вот теперь сам не знаю, что с ним делать…

– Зато я знаю, что с ним делать, – объявил Гэндальф. – Пока что знаю. Иди и оставь Кольцо здесь. Откажись от него. Отдай его Фродо, а там уж – моя забота.

Бильбо замер в нерешительности. Потом вздохнул.

– Ладно, – выговорил он. – Отдам. – Потом пожал плечами и виновато улыбнулся. – По правде сказать, зачем и празднество было устроено: чтоб раздарить побольше подарков, а заодно уж… Казалось, так будет легче. Зря казалось, но теперь нужно доводить дело до конца.

– Иначе и затевать не стоило, – подтвердил Гэндальф.

– Ну что ж, – сказал Бильбо. – Пусть оно достанется Фродо в придачу к остальному. – Он глубоко вздохнул. – Пора мне, пойду, а то как бы кому на глаза не попасться. Со всеми я распрощался… – Он подхватил мешок и шагнул к двери.

– Кольцо-то осталось у тебя в кармане, – напомнил маг.

– Осталось, да! – горько выкрикнул Бильбо. – А с ним и завещание, и прочие бумаги. Возьми их, сам распорядись. Так будет надежнее.

– Нет, мне Кольцо не отдавай, – сказал Гэндальф. – Положи его на камин. Фродо сейчас явится. Я подожду.

Бильбо вынул конверт из кармана и хотел было положить его возле часов, но рука его дрогнула, и конверт упал на пол. Гэндальф мигом нагнулся за ним, поднял и положил на место. Хоббита снова передернуло от гнева.

Но вдруг лицо его просветлело и озарилось улыбкой.

– Ну, вот и все, – облегченно сказал он. – Пора трогаться!

Они вышли в прихожую. Бильбо взял свою любимую трость и призывно свистнул. Из разных дверей появились три гнома.

– Все готово? – спросил Бильбо. – Упаковано, надписано?

– Готово! – был ответ.

– Так пошли же! – И он шагнул к двери. Ночь была ясная, в черном небе сияли звезды. Бильбо глянул ввысь и вздохнул полной грудью.

– Неужели? Неужели снова в путь, куда глаза глядят, и с гномами? Ох, сколько лет мечтал я об этом! Прощай! – сказал он своему дому, склонив голову перед его дверями. – Прощай, Гэндальф!

– Не прощай, Бильбо, а до свидания! Поосторожней только! Ты хоббит бывалый, а пожалуй что и мудрый…

– Поосторожней! Еще чего! Нет уж, обо мне теперь не беспокойся. Я счастлив, как давно не был, – сам небось понимаешь, что это значит. Время мое приспело, и путь мой передо мною.

Вполголоса, точно боясь потревожить темноту и тишь, он пропел себе под нос: