Шрифт:
– Завтра.
– Позвоните мне по парижскому телефону так недельки через четыре, перед отъездом. Сведу вас там с одним близким нам человеком, немцем. Он оказывает нам очень большие услуги. Договоритесь с ним окончательно. Насчет субъекта, которого направим к вам на завод, и еще кое о чем другом… Допивать не будете? Тогда давайте уберу… Можете меня не дожидаться. Выходите один. На углу найдете такси. Всего хорошего!
3
Такси высаживает Релиха на Александерплац. Релих пересекает площадь и, нарушая вчерашний зарок, спускается в подземку. На небольшой пустынной станции он выскакивает на перрон перед самым сигналом к отправлению. Поезд уходит. Убедившись, что никто не выскочил вслед за ним, Релих поднимается наверх, берет на углу такси и велит везти себя в отель. Осторожность никогда не мешает. Он заказывает у портье билет на утренний парижский поезд и затем, оплатив счет, поднимается к себе. Восьмой час вечера. Ужинать еще рано. Идти никуда неохота.
Релих сбрасывает пиджак, берет с кровати подушку и, притушив свет, вытягивается на диване. Приятная горечь папиросы действует успокаивающе. За окном приглушенно звучит гневная маршевая песня. Потом улицу заволакивает тревожная городская тишина.
Потухшая папироса летит в угол. Релих переворачивается на бок и закрывает глаза.
Где-то далеко, в пространстве, растет низкий заунывный звук. Звук раскалывается сначала надвое, потом на все более мелкие осколки. Воздух протяжно гудит. Волны звуков вздымаются и падают, размеренные, как прилив. Звонят, что ли?
Релих вспоминает, что в последние дни перед плебисцитом декретировано звонить по вечерам во все колокола. Кирки всей Германии перезваниваются с кирками Саара.
Диван, на котором лежит Релих, начинает раскачиваться, как люлька. Убаюканный колокольным перезвоном, Релих опускается в сон.
Ему снится пасха, белый накрытый стол, розовый поросенок с яйцом в зубах и сахарный барашек, придерживающий крохотную хоругвь с вышитой на ней свастикой. Релих протягивает руку, чтобы отрезать ломтик румяной, соблазнительно пахнущей колбасы. Но тут колбаса, свернутая в кольцо, внезапно по-змеиному поднимает голову и, раскачиваясь, тянется к его руке. Релих вскрикивает и просыпается, чтобы через секунду еще глубже погрузиться в сон.
Теперь он висит высоко, на колокольне Ивана Великого, обхватив руками и ногами медный язык колокола. На площадке внизу стоит звонарь в сером английском пальто из великолепного толстого драпа с чуть широковатыми лацканами и, откинувшись назад, обеими руками изо всех сил тянет за веревку. Релих кричит, обуянный ужасом, еще плотнее прильнув к холодной меди языка, а колокол раскачивается влево-вправо, влево-вправо – бамм!…
Релих просыпается. Кажется, хлопнула дверь. Впрочем, он не совсем в этом уверен. Некоторое время, еще вконец не очухавшись от сна, он лежит, прислушиваясь. Колокольный звон утих. Сейчас явственно слышен какой-то другой шум. Словно сильная струя воды низвергается из крана в раковину. Неужели он забыл закрыть воду в умывальнике?
Несколько секунд он лежит и слушает. Несомненно, это шум воды в ванной. Надо проверить. Он встает, зажигает в передней свет и подходит к двери ванной комнаты.
Дверь в ванную заперта, причем заперта изнутри. Релих прислоняет к ней ухо и отчетливо слышит шум воды, напускаемой в ванну. Это еще что такое?
Он дергает несколько раз за ручку двери и прислушивается опять. Никакого ответа. В раздражении он громко стучит в дверь. Молчание. Он стучит в дверь кулаком.
Щелк отодвигаемой задвижки. Дверь приоткрывается. На пороге появляется незнакомый голый мужчина с намыленной грудью.
– Чего вам надо? – сердито бросает мужчина по-немецки.
– Что вы здесь делаете? – спрашивает изумленный Релих.
– Видите, что делаю. Принимаю ванну.
– Да, но как вы попали в мою ванную комнату?
– То есть как это в вашу?
– Очень просто, это мой номер.
– Простите, почему вдруг ваш? Это мой номер.
– А вы вот посмотрите, – предлагает Релих, проходя в комнату и приглашая жестом незнакомца. Вся эта история начинает его забавлять.
Мужчина босиком пересекает переднюю и заглядывает в комнату. Окинув взором обстановку, он смущенно пятится, прикрывая дверью свой стыд.
– Извините, – бормочет он сконфуженно. – Я, кажется, Действительно ошибся номером… Должно быть, мой номер рядом. Ради бога, простите! Я сию минуту оденусь…
– Да ничего, мойтесь уж, – смеется Релих. – Воды хватит.
– Нет, нет! Пожалуйста, извините! Сейчас оденусь. – Мужчина притворяет двери.
Релих в веселом настроении возвращается на диван. Забавная ситуация! Субъект явно под мухой.
В ожидании ухода незваного гостя он просматривает сегодняшние газеты.
Щелкнула открываемая задвижка.
– Извините, пожалуйста, еще раз… – бормочет мужчина, просовывая голову в дверь. – Пожалуйста, извините…
Лицо его кажется Релиху откуда-то знакомым. Впрочем, Релих не успевает к нему присмотреться. Субъект уже выскользнул в коридор.
Дочитав газеты, Релих принимается укладывать чемодан. Эта операция отнимает у него всегда очень много времени. Вещи, как правило, не влезают. Приходится с ними бороться, давить их в грудь коленом, чтобы заставить потесниться. Поэтому Релих укладывается всегда не спеша, накануне.