Шрифт:
Я посмотрел на Риму, в ответ она сморщила носик. Я уже знал, что значит эта ее гримаса: «Подумаешь! Мне-то какое дело!»
– Мечешь бисер перед свиньями, – заметил я. – С твоим голосом можно найти хорошую работу. Можно заработать целое состояние! Ты же можешь стать настоящей сенсацией!
– Ты думаешь? – Она пожала плечами. – Скажи, где я могу найти дешевую комнату? Мне сейчас негде жить, и денег совершенно нет.
Я засмеялся:
– Да, не мешает подумать о деньгах. Ты что, не понимаешь? У тебя такой голос! Это же настоящий клад, золотая жила!
– Всему свое время, – ответила она. – Сейчас мне приходится экономить.
– Можешь снять комнату в нашем пансионе, – предложил я. – Дешевле не бывает, впрочем, хуже тоже. Лекстон-авеню, 25, это первый поворот направо, как выйдешь отсюда.
Она затушила окурок в пепельнице и встала:
– Спасибо. Пойду узнаю.
Она вышла, слегка покачивая бедрами, и все посетители у стойки проводили ее взглядом. Один даже присвистнул ей вслед, видимо совсем пьяный.
Я так и сидел в оцепенении, пока Расти не толкнул меня легонько в бок. Я очнулся и тут только понял, что она ушла, не заплатив за колу. Я заплатил. По сравнению с тем, что я только что услышал, это была мелочь.
Глава 2
I
Я вернулся домой вскоре после полуночи. Когда отпирал ключом комнату, дверь напротив распахнулась и на пороге я увидел Риму.
– Привет, – сказала она. – Теперь я тоже здесь живу.
– Я предупреждал, что здесь не шикарно, – заметил я, открывая дверь и включая свет. – Зато дешево.
– А ты правда считаешь, что я могу петь?
Я вошел к себе в комнату, оставив дверь открытой, и сел на кровать.
– Вполне. С таким голосом ты можешь зарабатывать кучу денег.
– Сколько здесь всяких, и почти все сидят голодные. – Она прошла через коридор и остановилась на пороге моей комнаты. – Я даже и не думала отбивать у них хлеб. По-моему, статисткой на студии легче заработать.
С той поры, как я уволился из армии, я больше не мог увлекаться чем-нибудь всерьез или хотя бы чувствовать к чему-то искренний интерес. Но ее голос вызвал у меня настоящий прилив энтузиазма. Я же поговорил о ней с Расти. Предложил, чтобы она пела у него в баре, но он и слышать об этом не хотел. Он согласился, голос у нее есть, но заявил, что ни за что не станет держать у себя певицу. Где женщина – там несчастье, сказал он, и рано или поздно это обязательно приведет к беде. А у него и так хватает хлопот с баром, так что лишние ему ни к чему.
– Я знаю одного парня, – сказал я Риме, – который мог бы тебе помочь. Завтра поговорю с ним. Он владелец ночного клуба на Десятой улице. Правда, место так себе, но для начала сойдет.
– А, спасибо…
У нее был такой равнодушный голос, что я поднял голову и взглянул на нее:
– Ты что, разве не хочешь быть профессиональной певицей?
– Да я на все готова, лишь бы заработать.
– Ну тогда я с ним поговорю.
Я скинул ботинки, дав ей понять, что пора отправляться к себе, но она так и стояла в дверях, уставившись на меня своими большими ярко-голубыми глазами.
– Мне пора на боковую. А с этим парнем я завтра же поговорю.
– Спасибо. – Она не двигалась с места. – Спасибо большое. – Потом, поколебавшись, спросила: – Слушай, мне очень неудобно. Ты не мог бы одолжить мне пять долларов? У меня нет ни цента.
Я снял пиджак и бросил его на спинку стула.
– Я сам на мели, – ответил я. – Уже полгода. Не расстраивайся. В конце концов привыкнешь.
– Я весь день ничего не ела.
Я начал развязывать галстук.
– Прости, не могу. У меня тоже нет денег. Иди спать. Уснешь и забудешь про голод.
Она вдруг прогнула спину и выставила вперед грудь:
– Ну дай мне хотя бы немного. Одолжи мне пять баксов, и я буду спать с тобой сегодня. Потом я отдам. – Ее лицо по-прежнему ничего не выражало.
Я повесил пиджак на вешалку в шкаф, повернувшись к ней спиной:
– Я же тебе ясно сказал: никаких связей я заводить не намерен. Так что иди отсюда.
Она захлопнула дверь, и я показал ей вслед язык. Я запер дверь на ключ, умылся в жестяном тазу на туалетном столике, наклеил новый пластырь и лег спать.
Лежа в темноте, я думал о ней. Впервые за последние пять месяцев я думал о женщине. Почему она раньше не стала певицей, недоумевал я. С таким голосом, с такой внешностью, с таким явным желанием чего-то добиться, что могло ей помешать стать знаменитой певицей?
Я вспомнил ее голос. Может, этот парень, владелец клуба «Голубая Роза», возьмет ее к себе. Одно время Вилли очень хотел, чтобы я играл у него в клубе, чередуясь с двумя другими пианистами, с восьми вечера до трех ночи. Но мне не улыбалось быть одним из трех музыкантов и играть с этими парнями по очереди, и я пошел работать к Расти. И хотя Вилли предлагал мне в два раза больше денег, чем Расти, я все равно не соглашался.