Как я была ему благодарна на следующее утро!

Утро было похмельным.

Дети и взрослые, никогда, НИ-КОГ-ДА не нажирайтесь как хрюшки. Даже если вас только что приняли в Универ вашей мечты.

Я пришла в себя только после трех стаканов рассола. И начала переодеваться. Оказывается, я завалилась на кровать прямо в форме. Пришлось быстренько снять ее. Мятая и в каких-то подозрительных спиртовых пятнах, она была… м-да.

Надо бы найти прачечную.

А еще мне хотелось в душ, в туалет…

Я натянула штаны, собрала вещи в большой сверток и кое-как пригладила волосы. Из зеркала смотрело привычное усталое и растрепанное чучело. Ну и что? Внешность не главное, главное в человеке — душа. И — листья петрушки, потому что при таком запахе перегара до души дело уже не дойдет.

И я поскакала по коридору.

Первым, кто мне встретился, был молодой парнишка, не старше меня. Смешной. Растрепанные светлые волосы, коренастая фигура веснушчатый нос — и широкая улыбка. И форма факультета самоубийц. Черный плащ. Грозный черный плащ!

— А сама-то! — возмутился парень. И я поняла, что последнюю фразу опять выдала вслух. Бывает…

— И я. А ты…

— Ученик мага первого курса факультета самоубийц Лютик. Дай пять, коллега…

— То же, там же. Ёлка. Ты тоже из России?

Мы крепко пожали друг другу руки.

— Из нее, родимой. Я тебя видел вчера.

— Наверное, это было уже после шестого тоста.

— Это было аккурат, когда ты подначивала какого-то парня с нашего факультета превратить всех тараканов в столовке в семечки.

Я этого в упор не помнила.

— И что? Превратил?

— Да. Но семечки оказались тыквенные и на лапках.

Я хрюкнула.

— И что?

— Вы их начали ловить. А потом кто-то предложил их поджарить — и ловить уже жареные. И начал кидаться молниями.

Мне стало плохо. Молнии в деревянном помещении?

— Да ты не волнуйся. Никто не пострадал. Кроме тараканов и шеф-повара. Последний — морально. Хотя… вопил он так, словно эти тараканы были его родными детьми. Так что охоту вы прекратили. Дыры в полу вышли впечатляющие, но какой-то присутствующий друид предложил разобраться с проблемой.

— Разобрался?

Чем дальше, тем больше наш диалог напоминал незабвенную: «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…»

— А то! Теперь в нашей столовой шикарный пол, заросший вечнозеленой травкой. И даже с цветочками. Только вот не знаю, какие они будут…

— То есть?!

— Он вырастил росянки для охоты на тараканов. Так что лежать рядом с цветочком я бы никому не рекомендовал. Не съест, так поднадкусывает. А учитывая, что убрать эту пакость еще никому не удалось, столовую теперь спешно переименовывают в «Травяной дворик».

Я хрюкнула еще раз. Что ж… В отличие от маркизы, мы не так страшно отделались.

— А ты не знаешь где тут прачечная?

— Знаю. Где горячие источники. Туда все ходят искупаться и постирать. Проводить?

— А ты свободен?

— Я сам туда собирался.

Улыбка у парня была широкая и обаятельная.

Всю дорогу до источников мы болтали ни о чем. Почему? Лютик предупредил, что его жизнь в том мире — тема запретная. И просил ее не трогать. Поэтому я расспрашивала про Универ. А когда поняла, что приятель тоже знает не слишком много, начала болтать ни о чем. Поделилась парочкой анекдотов, тройкой смешных историй… мне захотелось с ним подружиться.

То есть… он не понравился мне как мужчина, нет. Но иметь хотя бы пару друзей…

Я всегда об этом мечтала.

У источника Лютик подмигнул мне.

— Мальчики — налево, девочки направо.

Я хлопнула ресницами. Обычно бывает наоборот.

— Это еще почему?

Буквы «М» и «Ж» подтверждали его правоту.

— А мне вчера объяснили. Мол, женщина всегда права, а мужчина обязан хоть иногда ходить налево.

Я захохотала.

— А потом ты чем собираешься заняться?

— Пойду в библиотеку.

— Здесь есть библиотека?! — взвизгнула я.

Книголюб я на генетическом уровне. За прошлые пять поколений у нас все собирали книги. И умудрились сохранить их в войнах и революциях. Подозреваю, что из огня мы потащим тоже — книги. А брюлики? А пускай горят!

— Есть.

— Люу-утик… — заныла я, делая плаксивое лицо, — а можно я упаду тебе на хвост?

— Нельзя. У меня нет хвоста. Но если ты будешь цепляться за подол моего плаща, стонать и рыдать не меньше часа…