Херасе! Вот тебе и церковь вне политики… Хотя чего-то такого следовало ожидать — не может столь солидная организация остаться совсем уж в стороне, когда император наш, Эйбрен хранимый, всех подряд в бараний рог гнет. Жрецы, конечно, пытаются лавировать, вон как Ролло на людей из императорского окружения все стрелки перевел, но, видать, не сильно помогает. В такой ситуации за одно лишь подозрение в попытке навести мосты с орками, которые вот уж сколько веков являются главной угрозой восточным землям империи, глотку на раз перережут. Неудивительно, что мой наниматель так стремается. Зря, кстати. В этот раз он по адресу зашел.

Я молча достаю из ножен кинжал и аккуратно подпарываю пришитую к подкладке куртки заплатку, после чего вытряхиваю из этого потайного кармашка наградной перстень Этельгейра и с легкой улыбкой превосходства отправляю этот кусочек золота через стол. Ролло, следивший за моими манипуляциями с нескрываемым беспокойством, накрывает прилетевшее колечко ладонью, после чего, прикрывшись спиной от потенциальных соглядатаев, с минуту разглядывает вензель на печатке. По его лицу пробегает легкая тень изумления, чтобы тут же смениться традиционной маской невозмутимости.

— Я ответил на твой вопрос?

Ролло кивает, после чего возвращает кольцо и, наконец, расслабляется, вытягивая ноги и откидываясь на стену. Вот и ладненько, а то сил уже никаких не было смотреть на его постную физиономию — чуть аппетит мне не испортил, параноик чертов.

Мир в коллективе был восстановлен, но приключения продолжались. После обеда Ролло заявил, что ему нужно посетить местное отделение банка, я не возражал.

Банк — это хорошо, это деньги, связи и информация. Это цивилизация, мать её! Так что случаю наведаться в столь полезное заведение я откровенно обрадовался. Тем более что в моем присутствии помимо общего был и вполне себе конкретный интерес — преступность в Илаале никто не отменял. А, как известно, вероятность столкнуться с этим негативным проявлением общественной жизни прямо пропорциональна количеству имеющейся наличности.

С ворьем в Гвинбранде боролись на совесть, о чем красноречиво свидетельствовали четыре довольно-таки свежих трупа, украшающие виселицу на Судной площади. Но бороться и победить — это две большие разницы, как говорят в одном южном городе. Обилие злачных мест и их посетителей, готовых легко расстаться с шальными деньгами, постоянный приток новых людей, как ищущих в городе работу, так и прибывающих по торговым делам или просто следующих транзитом по Восточному тракту — всё это способствовало расцвету уличного криминала.

Нельзя сказать, что местная власть этого не понимала. Судя по тому, что я успел увидеть, меры принимались. Например, количество городской стражи превышало всё виденное мною до сих пор. Причем многократно. Сам состав стражников тоже был, мягко говоря, нетипичным. Крепкие, покрытые шрамами дядьки с видной за лигу воинской выправкой в возрасте «слегка за сорок». Если это не отставные наемники, отслужившие под знаменем минимум полтора десятка лет, то я балерина Большого театра и тоже с пятнадцатилетним стажем. На фоне типичных блюстителей закона, с которыми я плотно познакомился во времена службы в линдгорнской сотне, гвинбранские стражи смотрелись весьма выгодно. Примерно как матерые кавказские овчарки, не раз защищавшие овечью отару от волчьих набегов, рядом с обычными дворовыми бобиками, что с переменным успехом воюют с помойными котами за контроль над мусорными баками у подъезда.

Правда, главной задачей этих ветеранов была отнюдь не борьба с преступностью. Деньги (и, подозреваю, не малые) им платили за то, чтоб держали в узде своих бывших коллег. В частности, стража Гвинбранда тщательно контролировала, как приходящие в город наемные отряды сдают в центральный арсенал всё «тяжёлое вооружение». Арсенал, естественно, также находится в ведении стражников. Жителям и гостям города разрешается иметь при себе только короткие мечи и кинжалы — во избежание, так сказать.

Так что с уличным ворьем, а также работниками ножа и дубины, любящими по вечерам шарить в карманах подвыпивших посетителей борделей и игорных домов, борются по остаточному принципу. Хорошо еще, что проституция, азартные игры и распитие спиртных напитков тут вполне легальны и, соответственно, крышуются официальными властями, а то б вообще полный атас был.

К чему я это всё? Да к тому, что выходящий из банка одинокий клиент не слишком выдающейся комплекции, без доспехов и меча — слишком заманчивая цель для таких вот любителей легких денег. Зато наличие у потенциальной жертвы здоровенного, вооруженного до зубов сопровождающего сильно снижает число желающих попытать свою кривую удачу в каком-нибудь узком переулке. Потому мое присутствие не вызвало никаких вопросов ни у самого Ролло, ни тем более у работников банка. Я же получил прекрасную возможность расширить свои знания о местной финансовой системе. Увиденное меня не порадовало.

Нет, само по себе положение дел в банковском секторе империи внушало сдержанный оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. Солидное здание, сидящие за конторками клерки, бумаги, чернила, массивные двери, решетки, серьезная охрана — всё как у людей. Сразу видно, что в приличное учреждение зашел, а не в ломбард какой-то. Бабки Ролло получил после выполнения ряда стандартных, насколько я понял, процедур. Причем получил он их по довольно сложной схеме. Что-то вроде именного чека на бланке установленной формы с печатью и подписями. Причем, если я ничего не напутал, пытаясь не слишком навязчиво заглядывать через плечо своего нанимателя, Ролло мог обналичить чек в любом банке империи, но только в течение текущего месяца. Если за отпущенное время наличность не была выдана, чек аннулировался.