– Я всего лишь одолжила немного косметики, – говорит она. – Я тебе нравлюсь?

– Да, – говорю я искренне и вновь краснею, как недавно с Артемом. – Пойдем, машина во дворе.

– Что я должна буду делать? – спрашивает Настя, когда мы выезжаем на автостраду.

– Ничего. Пока ничего. Я не стану просить тебя никого подставлять или сдавать. За одним исключением.

– Вот как! Каким же?

– Настя, – говорю я, – давай я не стану читать тебе мораль и скажу напрямик. Ты ведь представляешь, чем мы занимаемся?

– В общих чертах.

– Хорошо. Меня интересует информация. На одного человека. Если, конечно, можно назвать его человеком.

– На императора?

– Да.

– Что тебя интересует?

– Все. Все, что ты о нем знаешь.

– Что ж… Это страшный человек.

– Я догадываюсь. Можно конкретней?

– Боюсь, что конкретики мало. Никто не знает ни кто он, ни где живет, ни сколько ему лет. У него механический, пропущенный через преобразователь голос. А вот он… Он знает все. Обо всех. Обо мне тоже. Знает, кто я. Где живу. Как выгляжу.

– Даже как выглядишь? Каким, интересно, образом?

– Однажды он велел мне явиться в одно пустынное место. Я пришла. Он проехал мимо на машине. Посмотрел на меня. И исчез. А возможно, это был и не он, а кто-то, меня сфотографировавший. Так он поступает со всеми, кого приближает к себе. Это ужасный человек. Беспощадный. Он забавляется тем, что тасует людей, как карты в колоде. Играет ими, жонглирует.

– Хороший мальчик, – говорю я. – Как он выглядит? Виртуально, разумеется.

– Так же, как его персонаж.

– Вот как? Кто же его персонаж?

– Он называет себя товарищ Сталин.

В квартире у Насти даже не беспорядок – погром. Я ошеломленно останавливаюсь на пороге. Как сказал бы Андрюхин, бардак с прицепом.

– Извини, не помню уже, когда делала уборку, – говорит Настя стыдливо. – Не до нее было. А потом – не успела.

– Ничего, – говорю я. – Ты уверена, что я могу войти? Сейчас самое время меня кинуть.

– Эх ты, Валенок. Я не кидаю.

Символично. Сегодня я слышу эти слова уже второй раз. Я вхожу, и Настя, взяв меня за рукав, тащит по коридору.

– Пожалуйста, не оглядывайся, мне действительно стыдно. Зато в спальне у меня полный порядок.

Спальней, впрочем, назвать это трудно. От нее в комнате лишь кровать в углу. В остальном это больше похоже на небольшой компьютерный центр.

Настя входит в сеть. На мониторе – заставка Чумы. Девушка вопросительно смотрит на меня.

– Я не стану мешать, – говорю. – Заходи, делай, что следует, на меня не обращай внимания. Ах да, одна просьба. У тебя сохранились его сообщения?

– Кого? Императора?

– Да.

– Конечно. В архиве. Правда, их немного, он предпочитает личные беседы.

– Совсем как покойный тезка, – говорю я. – Скинь, пожалуйста, то, что есть, на флэшку. Я займусь ими дома.

Выхожу из спальни и принимаюсь за уборку. Часа три я драю полы, уничтожаю кладбища пыли и перемываю кордильеры посуды. Под конец чувствую, что устал как пес и как он же голоден.

– И этого человека называют Валенком, – говорит смущенная Настя. – Я закончила, сейчас будем пить чай. У меня где-то должно быть печенье. И коньяк.

С хрустом уминаю коробку печенья. Чай никуда не годится, зато коньяк хорош.

– У тебя есть кто-нибудь? – спрашивает Настя.

Давлюсь печеньем. Спешно запиваю его коньяком.

– Нет. Я один. С тех пор, как Вера… Ну, ты понимаешь. Были, конечно, связи. Кратковременные. А у тебя?

– Никого. И не было. С тех пор, как подсела на Чуму.

Вторично давлюсь печеньем.

– Ты шутишь?

– Нет. У меня был парень. Тогда, девять лет назад. Мы встречались. Долго, больше года. Потом я забеременела. И он меня бросил. Ребенок так и не родился, я не доносила, выкидыш на шестом месяце. К тому времени я уже подсела на Чуму. Тогда она спасла меня, я едва не наложила на себя руки.

Смотрю ей в глаза. В них слезы. С трудом удерживаюсь от желания немедленно ее поцеловать. Черт возьми, не хватало только влюбиться в чумовую третьей ступени. Герцогиня де Шале… На ней наверняка такое… Чтобы достичь ее положения в империи, надо пройти по трупам. И тем не менее она мне отчаянно нравится, и коньяк тут ни при чем. Как сказал бы Андрюхин, абзац с прицепом. Я встаю.

– Уже поздно, Настя, – говорю. – Я пойду. Вернусь завтра утром, и начнем работать.

Она поднимается вслед за мной. Делает шаг навстречу. Ее лицо напротив моего.