Томас облегченно вздохнул. Желание стать бегуном — удивительное для него самого, учитывая, что ему пришлось пережить в Лабиринте, — никуда не делось, но стать куратором ни с того ни с сего… Это уже чересчур.

Ньют окинул взглядом членов Совета.

— Итак. Мы выслушали несколько рекомендаций, теперь каждый может высказаться по…

— Да хрен с ними, с дебатами! — перебил Фрайпан. — Давайте сразу перейдем к голосованию, и дело с концом. Лично я голосую за твое предложение.

— И я, — отозвался Минхо.

Одобрительные возгласы послышались и с других мест, вселяя в Томаса надежду и переполняя его гордостью. Единственным, кто заявил категорическое «нет», оказался Уинстон.

— Твой голос ничего не решает, — сказал ему Ньют, — но все-таки объясни, чего ты так упираешься?

Уинстон пристально посмотрел на Томаса, затем повернулся к Ньюту.

— В принципе, я не против, но мы не можем полностью пренебрегать тем, что сказал Галли. В его словах есть смысл. Я уверен, что он не выдумывает. Вы и сами прекрасно знаете, что как только у нас появился Томас, все пошло кувырком.

— И то верно, — сказал Ньют. — Каждый из нас хорошенько все обдумает, а потом как-нибудь, если станет скучно, созовем очередной Совет и обсудим дела. Годится?

Уинстон кивнул.

При мысли, что его снова игнорируют, Томас недовольно простонал.

— Потрясающе! Меня как будто вообще здесь нет!

— Послушай-ка, Томми, — произнес Ньют. — Мы только что избрали тебя бегуном, черт возьми. Так что кончай ныть и проваливай отсюда. Тебе еще многому придется научиться у Минхо.

Только теперь Томас осознал, что именно произошло: он стал настоящим бегуном и скоро отправится исследовать Лабиринт. Несмотря на все треволнения, юноша задрожал от восторга; почему-то он был уверен, что лимит уготованных ему несчастий исчерпан и больше в Лабиринте ночью они не застрянут.

— А с наказанием что?

— Завтра, — ответил Ньют. — Просидишь в Кутузке от подъема и до заката.

Один день, подумал Томас. Могло быть и хуже.

Наконец собрание было распущено, и все — за исключением Ньюта и Минхо, — поспешили покинуть комнату.

Ньют продолжал сидеть, делая в блокноте какие-то пометки.

— Славное совещаньице, ничего не скажешь, — пробормотал он.

Минхо подошел к Томасу и шутливо ткнул его кулаком в плечо.

— А все этот шанк виноват.

Томас ткнул его в ответ.

— Куратором, говоришь? Правда хотел назначить меня куратором? Да ты еще больший псих, чем Галли!

Минхо притворно нахмурился.

— А что, сработало! Замахнулся на невыполнимое, зато получил то, чего хотел. Потом меня отблагодаришь.

Лишь сейчас Томас понял хитрый замысел Минхо и расплылся в довольной улыбке.

И тут в дверь постучали. Томас обернулся и увидел Чака; тот сиротливо стоял на пороге и выглядел так, будто за ним только что гнался гривер. От улыбки Томаса не осталось и следа.

— В чем дело? — спросил Ньют, поднимаясь со стула. Что-то в его тоне было такое, отчего Томас заволновался еще сильнее.

Чак смущенно смотрел в пол.

— Меня медаки послали…

— Зачем?

— У Алби припадок. По-моему, он совсем с катушек слетел — говорит, ему надо поговорить.

Ньют направился к двери, но Чак поднял руку, остановив его:

— Э-э… Не с тобой.

— Что ты имеешь в виду?

Чак кивнул на Томаса.

— Алби настаивает, чтобы привели его.

Второй раз за сегодняшний день Томас от удивления потерял дар речи.

— Ну хорошо, пойдемте, — сказал Ньют и схватил Томаса за руку. — Одного тебя я все равно к нему не пущу.

Втроем — Томас шел следом за Ньютом, а за ними плелся Чак — они покинули комнату заседаний и направились по коридору к узкой спиральной лестнице, которую Томас раньше не заметил.

— Ты с нами не идешь, — холодно бросил Ньют Чаку, поставив ногу на первую ступеньку.

Как ни странно, Чак ничего не ответил и просто кивнул. Видно, что-то в поведении Алби сильно напугало мальчишку, подумал Томас.

— Кстати, — сказал он, обращаясь к Чаку. Ньют тем временем начал подниматься по лестнице. — Меня только что приняли в бегуны, так что теперь ты водишь дружбу с самым крутым перцем в округе.

Он попытался пошутить, чтобы развеять нарастающий страх от предстоящей встречи с Алби — что, если тот, как и Бен, набросится на него с обвинениями? Или, что хуже, в буквальном смысле нападет…