Торговец каштанами, поднимая воротник куртки, сообщил, что, пожалуй, скоро будет двигать отсюда, так как, ему показалось, того и гляди снег пойдет. И действительно, небо стремительно серело, и в воздухе начинал чувствоваться резкий холод, но красноречивый Ангус сумел убедить продавца остаться на посту.

– Согревайтесь каштанами, – проникновенно убеждал он, – съешьте хоть весь свой запас. Не бойтесь, я вас отблагодарю, как полагается. Получите соверен, если дождетесь меня и расскажете, подходил ли кто-нибудь – неважно кто, мужчина, женщина или ребенок – вон к тому дому, где в дверях швейцар стоит.

После этого он торопливо зашагал прочь, бросив последний взгляд на осажденную башню.

«По крайней мере, я взял квартиру в кольцо, – подумал он. – Не может быть, чтобы все четверо оказались сообщниками мистера Уэлкина».

Лакнау-мэншнс находились на, так сказать, нижнем ярусе холма, вершиной которого являлся Гималайя-мэншнс. Квартира друга Ангуса, мистера Фламбо, которая время от времени выполняла также функции рабочей конторы, располагалась на первом этаже и являла собой полную противоположность напичканным американской машинерией холодно-роскошным апартаментам создателя «Безмолвных слуг». Фламбо принял приятеля в своей артистически обставленной гостиной позади кабинета, которую украшали сабли, аркебузы, всяческие восточные диковинки, фляги с итальянским вином, древние глиняные горшки, похожий на большую пушинку персидский кот и маленький невзрачный католический священник, который выглядел здесь совершенно не к месту.

– Это мой друг, отец Браун, – представил священника Фламбо. – Я давно хотел вас с ним познакомить. Прекрасная погода, вы не находите? Холодновато, правда, для такого южанина, как я.

– Да. Но я не думаю, что пойдет снег, – сказал Ангус, усаживаясь на полосатую фиолетовую оттоманку.

– Вы ошибаетесь, – негромко произнес священник. – Снег уже пошел.

И правда, первые снежные хлопья, напророченные торговцем каштанами, начали проплывать за темнеющим окном.

– Боюсь, что я к вам по делу, – мрачно произнес Ангус. – И дело довольно серьезное. Короче говоря, Фламбо, в двух шагах от вашего дома ждет парень, которому очень нужна ваша помощь. Его постоянно преследует да еще и засыпает угрозами какой-то невидимый враг… Какой-то прохвост, которого еще никому не удавалось увидеть.

Пока Ангус пересказывал историю Смайта и Ангуса, начав с рассказа Лоры, продолжив своим рассказом и поведав о сверхъестественном смехе на углу двух безлюдных улиц и о странных отчетливо произнесенных словах в пустой комнате, интерес Фламбо заметно возрос, маленький священник же, похоже, оставался совершенно безучастным, как мебель. Когда дошло до приклеенной к витрине оберточной бумаги с надписью, Фламбо поднялся, заполнив могучими плечами почти всю комнату.

– Если не возражаете, – сказал он, – дорасскажете все по дороге. Мне почему-то кажется, что времени терять нельзя.

– Конечно, – воскликнул Ангус, тоже вскакивая, – хотя сейчас он в относительной безопасности, по моему указанию четыре человека наблюдают за единственным входом в его нору.

Они вышли на улицу, невысокий священник послушно семенил за ними, как маленькая собачка. Лишь один раз он заговорил бодрым голосом, как человек, желающий завязать разговор:

– Интересно, как быстро снег покроет землю?

Пока троица шла круто уходящими вверх улицами, уже успевшими укрыться серебром, Ангус закончил рассказ, поэтому, когда они добрались до полумесяца с многоквартирной башней, он смог уделить внимание четырем часовым. Продавец каштанов до и после получения соверена клялся и божился, что наблюдал за дверью и не видел, чтобы в нее кто-нибудь входил. Полицейский был даже более выразителен. Он заявил, что повидал на своем веку жуликов всех сортов, и в цилиндрах, и в рванье, и что не такой он зеленый, чтобы не знать, что действительно подозрительные личности на самом деле не выглядят подозрительно и что он взял бы на заметку любого, кто подошел бы к дому, но, видит Бог, к дому никто не подходил. А когда трое мужчин обступили позолоченного швейцара, который все так же стоял перед дверью, широко расставив ноги и улыбаясь, всеобщая уверенность подтвердилась окончательно.

– Я имею право спрашивать любого, хоть герцога, хоть мусорщика, что ему нужно в доме, – сказал добродушный сверкающий галунами гигант. – Да только, ей-богу, с тех пор как ушел этот джентльмен, спрашивать мне было некого.

Тут подал голос незаметный отец Браун, который стоял чуть поодаль и скромно смотрел вниз. Он кротко поинтересовался:

– То есть никто не поднимался и не спускался по лестнице с тех пор, как пошел снег? Он пошел, когда все мы были у Фламбо.

– Никто, сэр. Уж можете мне поверить, – веско заявило ответственное лицо.

– В таком случае что же это такое? – промолвил священник и опустил по-рыбьи невыразительные глаза вниз.

Остальные тоже посмотрели вниз, и Фламбо употребил колоритное восклицание, сопроводив его экспрессивным французским жестом. Ибо было прекрасно видно, что прямо посередине входа, который защищал человек в золотых галунах, более того, прямо между уверенно расставленных ног этого колосса, по снегу шла тонкая цепочка серых следов.

– Черт побери! – невольно вырвалось у Ангуса. – Невидимка!

Не произнеся больше ни слова, он развернулся и сломя голову бросился наверх по лестнице, Фламбо побежал за ним, но отец Браун не сдвинулся с места. Он все так же осматривал заснеженную улицу, как будто полностью утратил интерес к этому делу.

Тем временем на верхнем этаже Фламбо уже порывался пустить в ход свои большие плечи и высадить дверь и несомненно сделал бы это, если бы шотландец, проявив больше разума, чем интуиции, поводив рукой по стене, не нащупал невидимую кнопку. Дверь медленно отворилась.