Взгляд ее карих глаз затуманился. Кловис даже не помнит, как упала на сцену. Очнулась за кулисами, когда в нее уже накончало тридцать два посетителя. Некоторые – по два раза.

Спрашиваю: под какую песню?

Кловис говорит:

– «Sour Times». – Взгляд ее по-прежнему затуманен.

А, знаю-знаю. Сладкий глубокий вокал Бэт Гиббонс. Четыре минуты одиннадцать секунд.

– Четыре минуты и восемь секунд, – поправляет Кловис. Выгнув бровь, она смотрит на меня и говорит: – Всегда проверяй время по таймеру. Не верь вкладышам.

Спрашиваю: какой у вас сценический псевдоним?

Кловис глянула на часы.

– Это было очень давно.

Она говорит:

– Мне почти тридцать.

Мне тоже, говорю.

Глянув на форму, прикрепленную к планшету, Кловис произносит:

– Я так и подумала, что возраст указан неправильно.

Пока она не встала и не ушла, я спросил: что случилось? Что было дальше?

Прошло девять месяцев, и у нее родился ребенок – точно как по расписанию. Мальчик. Он не был похож ни на кого и немедленно уехал на лимузине в Малибу, где стал жить затворником вместе с двумя миллионерами-геями, боссами киностудии. Кловис сказала:

– Бывает, что из тебя лезет безмозглый и бессердечный чужак.

Она уже поведала об эпигастральных паразитах.

Я спросил: со мной-то что было?

С минуту Кловис смотрела на меня и моргала. Наконец голосом настоящего профессионала-медика произнесла:

– Есть видеозапись этого… происшествия.

Какая-то холостячка пронесла тайком в ночной клуб карманную видеокамеру и снимала, как я раздаю розы, – красные, на длинных стеблях. Я начал танец, а она продолжала писать. Правда, когда яйца у меня выкатились наружу, это пришлось замазать на компьютере – зато видео выпустили в эфир по телику. Сперва в какой-то японской развлекаловке типа «Сам себе режиссер», потом – в Европе. В Интернете ролик длиной в четыре минуты двадцать одну секунду сразу стал вирусным, его просмотрели по всему миру. Мой случай сделался предметом шуток во всех ночных ток-шоу.

АСКПИ вчиняло иски ресурсам и поисковым движкам за незаконное распространение песни «Stayin’ Alive». «Чиппендейлз» тоже были не в восторге, увидев на мне белые манжеты. В больницу позвонил некто и, представившись продюсером из «Вечернего шоу», попросил соединить его со мной.

Я сказал Кловис: хочу сам посмотреть.

Кловис ответила:

– Нет.

Она ответила:

– Не хочешь.

Я спросил: неужто все так плохо?

Кловис ответила:

– Ты утратил контроль над кишечником.

Тот запах в «скорой»…

– Стринги, – сказала Кловис, – не дают права на ошибку.

Видео я так и не посмотрел.

Юта – неплохое место, чтобы скрыться, вот я и остался в Солт-Лейк-Сити, заново отрастил лобковые волосы. Выкрасил голову в свой, каштановый, цвет, отскоблил искусственный загар и принялся жрать все подряд: жареных цыплят, фруктовые пироги, картофельные чипсы – все, чего не мог позволить себе Мистер Щеголь.

Когда вам стукнет тридцаха, жизнь превратится в побег от того, кем вы стали, чтобы сбежать от того, кем вы стали, чтобы сбежать от того, кем вы были вначале. Будучи в бегах, я превращал себя в Мистера Жирного Бледного и Несчастного Свина. Устроился работать в фастфуд, где через каждые несколько миллионов чизбургеров клиент смотрел на меня из-за испачканной жиром стойки, пытаясь припомнить, где он меня видел.

Тогда я щелкаю пальцами и говорю:

– Вам картошечки?

Всякий раз, принимая у кого-то купюру в один доллар, я потом мою руки.

Наверное, стоило бы мне плюхнуться в собственное говно, и люди сложили бы два и два, вспомнили, где меня видели, но случилось так, что в Китае во время пожара в одном из супермаркетов совершенно нелепо погибло несколько человек. Это дело сняла камера видеонаблюдения, ролик попал в Сеть, и вот уже мир комедии забыл обо мне и о том, как я обосрался.

Не забыла только Кловис. И я.

Как-то Кловис зашла к нам пообедать, привела с собой юного клиента: у него были сросшиеся пальцы, из-чего кисти походили на мясистые клешни; совсем сухие и тонкие ноги у него не двигались. Эктродактилия, в народе – «синдром клешни». Еще Кловис представила меня молодой женщине, страдающей пигомелией: это когда у тебя четыре ноги. Два сросшихся таза женщина скрывала под подолом длинной юбки.

Я все еще засекаю время по песням. «Steppin’ Out» Джо Джексона – четыре минуты девятнадцать секунд, хватает выкурить сигаретку в переулке. «You Keep Me Hanging On» Ким Уайлд это четыре минуты и пятнадцать секунд – успеваю сменить баллон с углекислым газом в автомате для газировки. Нельзя забыть того, что хочешь забыть. Ни от чего не уйдешь.

Наконец Кловис приглашает меня на встречу у нее на квартире. Отвечаю: я целыми днями с кем-то да знакомлюсь. Кловис говорит: на сей раз все по-другому.

Она представляет меня девочке: две руки, две ноги, а из живота из-под майки торчит еще человек, почти целиком. Моя первая знакомая с гетероадельфией, ее зовут Минди. Дальше – паренек, у которого лицо огромное и комковатое, как подушка. Это нейрофиброматоз, болезнь человека-слона. Паренька зовут Алекс, ему двадцать три. Еще тут миленькая рыжулька без ног, у нее из живота растут только стопы. Незавершенный остеогенез. Рыжульку зовут Гвен, ей двадцать пять.