– Это ты должен выяснить сам, – ответил Джем. – Вода озера Лин может разбудить в человеке очень сильные чувства.

Саймон кивнул. Силы у него иссякли окончательно. Опираясь на плечо Катарины, он кое-как доплелся до своей с Джорджем комнаты.

– Что с тобой стряслось? – спросил Лавлейс, вытаращив глаза на соседа.

– Сколько меня не было? – вопросом на вопрос отозвался он, лицом вниз падая на подушку. Даже эта ужасная, с торчащими пружинами кровать казалась сейчас Саймону отличным ложем – словно на огромный батут бросили сто подушек, а сверху положили его самого.

– Часа два, – ответил Джордж. – Выглядишь отвратительно. Что там было?

– Еда, – пробормотал Саймон. – Она меня все-таки добила.

И провалился в сон.

Проснувшись, он с удивлением отметил, что чувствует себя вполне сносно. Джордж все еще дрых. Саймон тихонько выбрался из кровати, подхватил полотенце и отправился вниз, в душевую.

На полу за дверью, в черной коробке, его ждала официальная форма. Официальная форма Сумеречных охотников практически ничем не отличается от обычной – только она легче, почему-то чернее и чище повседневной. Ни дыр, ни следов демонической крови. В общем, крутой прикид. Саймон положил коробку на кровать и так же тихо пошел в душевую.

Никто еще не проснулся, и все заплесневевшее пространство душевой оказалось в его полном распоряжении. Обнаружилось, что если подняться раньше всех, можно застать еще и горячую воду, так что Саймон стоял под душем, делая вид, что не замечает идущего от воды запаха ржавчины, и расслаблялся в тепле. Через окно высоко под потолком проникало достаточно света, его даже хватило на бритье.

Саймон шагал по пустым коридорам Академии, залитым мягким рассеянным светом раннего утра. Казалось, сегодня здесь ничто не может выглядеть слишком сурово и жестко. Он бы сказал, что в Академии почти уютно. В одном из коридоров нашелся даже горящий камин, и Саймон постоял рядом с огнем, набираясь тепла, прежде чем выйти за дверь глотнуть свежего воздуха.

Он ничуть не удивился, обнаружив на улице Клэри. Уже одетая, девушка сидела на верхней ступеньке лестницы, разглядывая стлавшийся над землей рассветный туман.

– Ты тоже рано встал, да? – спросила она.

Саймон сел рядом.

– Ага. Поднялся раньше, чем на кухне начали готовить. Это единственный способ избежать тамошних запахов. Хотя я умираю с голоду.

Клэри порылась в сумке и извлекла на свет божий бейгл, завернутый в несколько маленьких магазинных салфеток.

– Это что, из… – начал Саймон.

– Думаешь, я явилась сюда из Нью-Йорка с пустыми руками? Не сливочный сыр, конечно, но хоть что-то. Я же знаю, что тебе нужно.

Он некоторое время подержал бейгл в руках.

– Знаешь, это имеет смысл, – продолжала Клэри. – Мы с тобой. Кажется, это всегда было правдой. Мы всегда были такими. Ты не по… Я знаю, что ты не все помнишь, но мы с тобой всегда были вместе.

– Я помню достаточно, – отозвался Саймон. – И чувствую тоже.

Ему еще многое хотелось сказать – даже слишком многое. Пожалуй, по большей части этому лучше было оставаться невысказанным. По крайней мере, пока. Слишком свежо было в нем это чувство – чувство полноты.

Так что Саймон просто молча вгрызся в бейгл. Всегда лучше есть, чем разговаривать.

– Эмме с Джулианом, – проговорил Саймон в перерывах между очередными порциями булочки, – им же всего по четырнадцать.

– Джейсу с Алеком было пятнадцать.

– И все равно это словно… Я хочу сказать, они уже через многое прошли. Нападение на лос-анджелесский Институт…

Клэри кивнула.

– Знаю. Но плохое… оно иногда сближает людей. И заставляет взрослеть быстрее.

Вдали, в конце дороги, ведущей к Академии, показалась карета, запряженная вороными лошадьми. Чем ближе она подъезжала, тем отчетливее можно было разглядеть фигуру на облучке, одетую в простую мантию цвета пергамента. Когда экипаж остановился и кучер повернулся к ним, Саймон смог разглядеть руны, намертво запечатывавшие рот мужчины. Посетитель заговорил – не обычными словами: его голос проникал прямо в их мысли.

«Я – Брат Шадрах. Я здесь, чтобы доставить вас на церемонию. Пожалуйста, садитесь в карету».

– Знаешь, – негромко заметил Саймон, когда они забрались в экипаж, – наверняка было время, когда мы бы сочли такое путешествие просто жутким.

– Я больше не могу вспомнить, как это было, – ответила Клэри.

– Думаю, мы в конце концов разберемся со всем, о чем не помним.

Карета была задрапирована черным шелком: черные занавески на окнах, все совершенно черное. Но рессоры у нее были отличные, и карета оставалась удобной, как бы быстро ни двигались лошади. Брат Шадрах явно не боялся скорости, и очень быстро Академия почти скрылась из виду. Саймон с Клэри сидели друг напротив друга. Саймон несколько раз пытался заговорить, но голос его дрожал из-за тряски и перестука колес. Карета катила по Броселиандской равнине. Дороги в Идрисе – не те гладкие шоссе, к которым привык Саймон. Они были вымощены камнем и не предполагали никаких остановок на отдых, туалет и кофе в «Старбаксе». Карета не отапливалась, но для пассажиров имелись тяжелые меховые одеяла. Как вегетарианец, Саймон этого не одобрял, но холод не оставлял выбора.

Ни часов, ни телефона у Саймона при себе не было, но, взглянув на всходящее на востоке низкое солнце поздней осени, он прикинул, что едут они уже примерно час, если не дольше.

Карета въехала под мирные своды Броселиандского леса. Запах листвы и деревьев почти опьянял; и солнце пробивалось сквозь кроны пятнами и полосами, освещая лицо и волосы Клэри, ее улыбку.

Его парабатай.

Немного углубившись в лес, экипаж остановился. Дверь открылась. За ней стоял Брат Шадрах.

«Мы прибыли».