– Я тебя люблю таким, какой ты есть! – попыталась возразить Света.

Но Божко махнул рукой.

– Это тебе только так кажется. То есть это тебе сейчас так кажется, а через месяц или два… пусть через год ты сама поймешь, какой я на самом деле. Убогий и слабый. Потом, вдруг я тебе изменять буду?..

– А зачем мне изменять? – удивилась Воронина. – Ты хочешь спать с другими?

– Нет, не хочу, но вдруг, чисто теоретически. Вдруг ты узнаешь, что я тебе изменил. Как тебе будет такое известие?

– Я тебя сразу убью, – попыталась отшутиться Светка.

– Ну вот, – вздохнул Максим и посмотрел в сторону, – я лучше один… Хочу к Яне заехать – она в больнице. Нас заочно как раз вчера развели, но бросить ее одну именно сейчас…

– Ты ее до сих пор любишь?

Божко покачал головой.

– Нет. Но просто сейчас было бы очень некрасиво вот так бросить ее, когда она в беде… На самом деле ты мне нравишься, но надо разобраться, насколько серьезно мое чувство. А вдруг это просто увлечение и, если оно затянется, я сделаю тебя несчастной?

– Пусть, но если ты будешь рядом, то я буду счастлива до конца своих дней.

Божко посмотрел ей в глаза и отвернулся. Опустился на одну ступеньку.

– Прости, но мне надо ехать. Машина с аппаратурой и реквизитом уже ушла. А люди, которые остались, поедут в автобусе. Я с ними… Они, кстати, меня уже ждут.

– Я могла бы тебя довезти, – сделала последнюю попытку Светлана.

Макс покачал головой и опустился еще на одну ступеньку.

– Я поеду со всеми. Ты пойми, я прощаюсь, но не навсегда; в любом случае мы друзья, и у меня останутся о тебе только самые лучшие воспоминания… Я тебе позвоню… Прости.

Он спустился с крыльца, ступил на дорожку. Сделал пару шагов и замер, словно раздумывая. Потом повернулся. Светка уже готова была броситься к нему, но Божко снял со своей шеи массивную золотую цепь и вернулся к крыльцу.

– Чуть не забыл. Возьми обратно.

Светлана подставила ладошку, взяла свой подарок.

– Ты же не позвонишь…

– Пока, – сказал Максим, быстро повернулся и зашагал к калитке.

Светка бросилась следом, догнала и сунула цепь в карман его куртки.

– Это подарок. Хочешь, носи и вспоминай меня, а не хочешь вспоминать, продай – все легче будет: никакой тяжести на шее и обузы вроде меня. Живи легко, дорогой.

– Зачем ты так, ведь я…

Он не успел договорить: Светлана обхватила его шею двумя руками, прижалась к нему, быстро поцеловала и отстранилась.

– Ну ладно, любимый, как говорят у нас в Америке, «Hittheroad, Jack!».

Он не успел дойти до калитки, когда Воронина взбежала на крыльцо, не стала задерживаться, чтобы смотреть ему вслед, тут же влетела в дом, захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной.

– Светочка и Максим, – услышала она голос Валентины Николаевны, – идите завтракать!

Насте не хотелось вылезать из постели. Она нежилась в ней и проклинала себя за внезапно возникшую лень. Не хотелось ничего делать, а только лежать вот так и нежиться, ожидая, когда придет Игорь. Он поднялся рано, пока она спала, потом вернулся уже одетый и пахнущий растущими во дворе цветами… Тогда она уже не спала, а только-только закончила видеть сны о своем счастье. Лежала с закрытыми глазами на полпути между мечтами и солнечным светом, который ощущала ресницами. Потом почувствовала аромат лилий. Провела двумя руками по лицу, прогоняя сны и одновременно поправляя волосы, открыла глаза и увидела Селезнева с букетом.

– Привет, – шепнул он, – я тебе сегодня не говорил еще, что люблю тебя!

Воронины перебрались в свой опустевший дом. Перебрались быстро, но проветривали комнаты очень долго, чтобы избавиться от киношного духа. Так выразилась Светлана, которая пришла в дом Иволги, чтобы побыть с подругой. Рассказала, что Нина Петровна в себя не может прийти после того, как увидела давно оплаканного мужа живым и почти невредимым. Теперь она все время молчит и то и дело начинает плакать. Плачет тихо, без истерик. Утешать ее некому, потому что Нина Петровна никого не хочет видеть, в первую очередь мистера Боума, у которого если не истерика, то паника. Вместо того чтобы успокаивать жену, он подходит к ней и спрашивает одно и то же:

– Так мы получим свои деньги?

То же самое он пытался выпытать и у Светы, когда она выходила из дома. Света сначала не ответила, а потом, взбешенная, высказала Майклу все, что думает про него, про Америку, про Голливуд, вообще про киноискусство и про американскую налоговую систему.

Может быть, сказала что-то лишнее, но, как оказалось, в покинутом съемочной группой доме остался висеть плакат с портретом Максима Божко, на котором под пожеланиями новых творческих успехов артистке Ворониной расписались все члены съемочной группы, включая водителей и гримершу.