– Государыня!

– Неуж не знаешь, как у нас вдовые царицы заканчивают? У тятеньки моего сыновей хватает, все не перемрут, так что власти тебе не видать. Да и эти десять лет… Думаешь, легко царицей быть? Это кубло змеиное мать мою в могилу свело, оно и тебя зажалит. Мамки, тетки, боярыни, сударыни… Сама в монастырь сбежишь. Еще и умолять будешь, чтобы отпустили.

Наталья давно бы сбежала, но двери были снаружи заперты, и ждал там Ванечка Морозов, проводивший девушку к Софье. Оставалось только огрызаться, потому что девчонка за столом была серьезным противником. Она говорила чудовищные вещи и пристально смотрела на Наталью, ожидая реакции. И что ужаснее всего – ведь не лгала. Могло так и случиться, что по ее слову сбудется. И тогда – только в петлю.

Что может быть хуже для женщины, чем любить одного, а попасть в руки к нелюбимому?

– Матвеев зря боится, за моего отца тебе никто бы замуж выйти не препятствовал. Поменялись бы Милославские на Нарышкиных – только и дела.

– Матушка ваша была из Милославских…

Софья фыркнула. Тема была болезненной: род Милославских уже начинал искать подходы к ней и к Алексею на предмет материальной выгоды – по рукам бить не успевали.

– Это сейчас не важно. Важно другое. Алексей на тебе жениться не может.

– Почему?!

– Потому что ты – никто. Просто ничтожество с большими титьками, которые были удачно выставлены под носом у моего отца.

И вот теперь Софья действительно пробила броню женщины.

– Да как ты смеешь!

– Не нашлось бы тебя – Матвеев бы любую другую девку подобрал.

– Да я… да ты!!!

Какое там уважение! Наталья задохнулась от гнева – и боли. А Софья продолжала наносить удары – жестко, безжалостно, расчетливо.

– Брак с тобой – пустышка. Мой отец уже совершил эту ошибку, поэтому может ее и повторить. Брат так поступать не должен. Принцесса датская, или французская, возможно, мы поищем в Италии или Испании – но не ты. И никто другой из местных девок.

Наталья в гневе сделала шаг. Теперь они с Софьей были совсем рядом.

– А вот это не тебе решать!

– А что? Будешь добиваться своего?

Софья не боялась – и это бесило. На губах девочки играла насмешливая улыбочка – и Наталья, протянув руку, схватила ее за запястье, мечтая раздавить наглую соплячку, которая посмела…

Она посмела…

– Я! Алексея! Люблю! Ты… дрянь малолетняя!!!

– И тебе плевать, что своим замужеством ты ему перекроешь многие ходы?

– Я его сделаю счастливым!

Наталья и не задумалась.

– Ага, – Софья словно не чувствовала впившихся в руку пальцев. Хотя синяки останутся… ну да ладно. Не умеет эта девица кости ломать. Или как в гареме – уязвимые места находить. Там-то это искусство, а здесь… – Значит, Лешка в тебя влюбляется, вы сбегаете – и он навлекает на себя гнев отца.

– Погневается – да простит! В ноги кинемся…

– А если не дадут? Прочь погонят!

И вот тут Наталья заколебалась. Но потом…

– Алексей законный наследник. Да и в Польше его коронуют…

– А потом?! Огневается отец, Федьку наследником назначит – войной на свою страну пойдете?

Софья нарочно подпускала в голос истеричные нотки. Давно известно, что истерика штука заразная, но Соня, еще в бытность свою в двадцатом веке, заметила одну особенность. Пронзительные крики что-то отключают в мозгу у человека, даже если орет не он, а на него. Становится сложнее критически воспринимать действительность, человек начинает дергаться… почему так?

Черт его знает! Она не читатель, она писатель!

– Не понадобится воевать! Все хорошо будет! Поддержат нас – наверняка!

Да уж кто бы спорил. И вас поддержат, и Федора направят, найдется кому подгадить…

Софья пристально смотрела на девицу.

И – последний удар. Уже нарочито спокойно и насмешливо.

– А ведь ты себе врешь, девка. Не будь Алексей царевичем – ты бы в его сторону второй раз и не взглянула.

– Гадина ядовитая!

Наталья отскочила как ошпаренная.

Софья пожала плечами.

– Гадина. Только ты учти – я правду сказала. Жениться на тебе Алешка может, да вот что ты дашь-то ему?

Наталья задумалась. А ведь и верно. Что?

Три огурца да пять поросят? И родственников полчище?

– Мой род древний…

– Да и что с того? И древнее есть.

– Да только не Романовы.

– Зато корона на отцовской голове, а не на чужой, – Софья усмехнулась. – Нас скоро хватятся. Иди, подумай над моими словами. Ежели чего хорошего надумаешь – через Алексея передашь.

– Ч… что?!

Если бы под ногами Натальи разверзлась пропасть – она и то не была бы так удивлена. Софья усмехнулась.